Наши современные западные либеральные идеологи и историки, например Э. Радзинский, М. Веллер и прочие им подобные пытаются найти начало революции 1917 года почему-то именно в начале 60-х 19-го века. Причем не указывают ничего конкретного, а как-то с загадочной “мудростью” на что-то намекают. На самом деле, как мы уже наблюдали – процесс противостояния внутри российского общества начался давно – от Петра Первого, а непосредственно история террора в нем началась с третьего раздела Польши.
Терроризм в России в этот период начался с 1862 г., когда восстание поляков только начиналось, со студента московского университета поляка Петра Зайчневского и с русского студента Сергея Нечаева. Это было уже материализация желаний Белинского, Герцена, Огарева, это был уже “Базаров” в действии. Получилась завершенная логическая причинно-следственная цепочка: левые радикальные теории западников – нигилизм и нигилисты – реальные террористы. Зараженная революционными идеями часть российской молодежи изучала, обсуждала, критиковала, выражала протест во всем, с восторгом смотрела в Европу, в которой часто происходили “интересные” революции, а в России, к их большому разочарованию, было скучно, тихо, застой, – и наконец некоторые из них, самые отчаянные и “безбашенные” созрели до убийств.
Ещё проще было молодым радикальным полякам – у них была святая цель: освобождение их Родины, они не шли на преступление – они жертвовали собой ради своего народа, а убийство российского представителя власти было подвигом. Не случайно, что именно польских студентов часто использовали как боевиков Гершуни, Савинков, Азеф.
Кроме того, ещё в конце 18-го века самый знаменитый масон, мудрец– психолог и теоретик революций А. Вейсгаупт советовал: “Необходимо также, чтобы приобрести приверженность пылких голов, горячо проповедовать всеобщие интересы человечества”. И теперь пылкие горячие головы в России готовы были ради своего народа и человечества взрывать Россию, чтобы её поставить на “цивилизованные” рельсы.
Петр Зайчневский, будучи арестованным, составил в камере Тверской полицейской части (в Москве) прокламацию “Молодая Россия”, в которой есть такие слова:
“Мы не испугаемся, если увидим, что для ниспровержения современного порядка придется пролить втрое больше крови, чем пролито якобинцами в 90-х годах” (много интересного можно прочесть о терроризме в России в книге О. В. Будницкого “Терроризм в российском освободительном движении”, 2000 г., источник цитаты).
Сергей Нечаев (1847–1880 гг.) в ту пору создал даже теорию терроризма – “народной расправы”. Причем Нечаев являлся ярким выражением именно нигилистической революционности с полным пренебрежением и к народу и даже к своим подельникам-террористам.
Н. Былов в своей книге “Черное Евангелие” отмечает:
“Нечаев в своём “Катехизисе революционера” пишет, что революционер обязан отрекаться от тупости толпы. Такие явления как: ложь, перехватывание чужих писем, подслушивание, слежка друг за другом, вымогательство, кража, грабительство, убийства не должны смущать революционера. Кто этого не понимает, того нельзя допускать к служению революции”.
Такое впечатление, что революции делают сатанисты. И такое впечатление, что большевики усердно выдержали заветы Нечаева, ничего не пропустили и всё воплотили в точности.
Иногда некоторые исследователи делают различие между революционерами и террористами, по этому поводу следует отметить, что террористы – это разновидность революционеров, а терроризм – только один из методов решения революционных задач.
Было несколько факторов-причин-очагов терроризма в России, они были не случайны, закономерны. Первая – как результат освободительного движения поляков, ответ на оккупацию, эдакий заслуженный имперской политикой “освободительный” терроризм, продолжавшийся ещё с конца 18 века. Поэтому неудивительно, что когда в 1867 году террориста Дмитрия Каракозова после его покушения на императора, схватили и подвели к Александру II, то император сразу спросил у нападавшего: “Ты поляк?” – “Русский” – ответил террорист. “Почему же ты в меня стрелял?” – недоуменно с удивлением спросил император и был очень расстроен, – что на его жизнь стали покушаться свои, русские.
Этот освободительный патриотизм поляков, как опасность – даже сплачивал российский народ в негодовании, в противоборстве и т.д. Второй фактор – влияние на молодые образованные умы, особенно обучающиеся или путешествующие по Европе, событий в Западной Европе, многочисленные революции и марксизм. Революционная романтика, характерный юношеский возрастной протест и благородная идея продвижения прогресса захватили многие молодые головы.
А когда появился третий фактор – и В. Белинский, А. Герцен, Н. Огарев и прочие их прозападные единомышленники стали поливать “нагревающуюся” российскую молодежь своим “керосином”, то возникновение терроризма среди российской молодежи было уже делом времени.
Опасными лозунгами вооружали молодые горячие головы даже такие, казалось бы, некровожадные люди, как Некрасов: “умрёшь недаром, дело прочно, когда под ним струится кровь”.
Четвертый фактор постепенно вызревал в лице пока тихо-агрессивного еврейского сообщества, уже давно находящегося в противостоянии с российской властью. Евреи активизировались примерно через 10 лет, к концу 70-х, перехватили инициативу и лидерство во всем революционном движении. А пока они наблюдали за реформами императора, которые совершались в их благо. Итак, мы видим в российском обществе протестный пучок из четырёх веток (очередная тетрактия).
Эта протестная часть российского общества восприняла реформы как результат проигрыша России в Крымской войне, как вынужденную уступку и отступление русского монарха, и поэтому стала ещё более ехидно и зло относиться к российскому руководству, требуя новых либеральных уступок, пытаясь принудить к дальнейшим либеральным шагам. А когда Александр II приостановил реформы к концу 60-х, тогда уж совсем критика переросла в терроризм.
Хотя любопытно то, что ещё до приостановления реформ, и сразу после их начала и после отмены крепостного права в 1861 году стали формироваться агрессивные кружки нигилистов, среди которых в 1861 году была сформирована радикальная, революционная организация “Народная воля”.
Первое покушение на Александра Второго состоялось 4 апреля 1866 года. В столице у ворот Летнего сада в царя стал палить из пистолета Д. Каракозов, который был членом радикального студенческого “Московского кружка”, и, как указывает О. Платонов, входил в масонскую террористическую организацию с жутким названием “Ад”, которую возглавлял Н. А. Ишутин.
Убийство предотвратил оказавшийся случайно рядом крестьянин Осип Иванович Комиссаров, который гулял в Летнем саду на одной дорожке с императором и, увидев целившегося в императора молодого человека, толкнул его в руку, после чего на террориста набросились жандармы.
Диалог чудом уцелевшего императора с нападавшим мы наблюдали выше. Но было ещё интересное продолжение их разговора – на вопрос императора: “Почему же ты стрелял в меня?” Каракозов ответил: “Ты обманул народ, обещал ему землю и не дал”. Поэтому для Александра II был двойной неприятный шок – мало того, что его хотел убить русский, а не поляк, так ещё оказалось, что не решен вопрос крестьян и земли, а он то думал, что отменой крепостного права пять лет назад уже решил проблему. В Летнем саду разыгралась ещё одна интересная сцена, – когда находившиеся в летнем саду возмущённые горожане пытались растерзать террориста, то он удивлённо кричал “Дурачьё! Ведь я для вас же. А вы не понимаете” (по материалам Ю. Пирютко).
Как видим – российское общество изначально не поддерживало экзальтированных террористов. Это покушение на “царя-освободителя” вызвало большое возмущение общественности. Но террористы не обращали внимания на реакцию народа, они его планировали осчастливить и без его желания. И в этом же месяце организовали мощный взрыв на железной дороге в момент, когда должен был по ней проезжать император, но просчитались. Организатором была Софья Перовская с друзьями. В следующем, 1867 году (6 июня) произошло очередное неудачное покушение на императора Александра II, совершённое в Париже во время прохождения всемирной выставки поляком Антоном Березовским, которому помешал осуществить замысел французский конный жандарм. Кровью раненной лошади забрызгало обоих императоров: Александра II и Наполеона III.
В этот период в России была создана ещё одна террористическая организация под угрожающим названием “Народная расправа”, членом которой был печально знаменитый С. Г. Нечаев.
На этом этапе истории Россия столкнулась не просто с придворными масонскими заговорами, а впервые столкнулась с революционным терроризмом. При этом террористические организации до революции 1905 года и до 1917 года в большинстве случаев использовали в качестве пушечного мяса – бомбометателей студенческую молодёжь. Именно молодые неоформленные и незрелые сознания студентов, поражённые пропагандой и революционным пафосом, жертвенно шли-использовались на смерть. Интересно, что и в наше время, в конце 20-го и начале 21 века, также используется в политических целях незрелость, горячность и возрастной протест-революционность молодёжи; основную ставку на эту студенческую молодёжь делают так называемые демократические либеральные партии СПС и “Яблоко” и кремлёвско-еврейские политтехнологи – отцы “нашистов”.
К концу 60-х годов 19 века произошло знаковое изменение в нацио– нальном составе молодых революционеров – кроме русских и поляков появились представители еврейского сообщества, например, в революционный кружок Н. В. Чайковского входили: М. А. Натансон, П. Б. Аксельрод, А. И. Зунделевич, А. Эпштейн. Это был переломный момент в истории России, в истории террористического движения в России и значимая веха в героической истории еврейского народа.
Студент физико-математического факультета Петербургского университета Н. В. Чайковский (1850–1926 г.) в 19-летнем возрасте (в 1869 году) вступил в революционный кружок имени самого себя, организованный евреем Мардыхаем (Марком) Натансоном. Дело в том, что Н. В. Чайковский не был организатором этого кружка, ни даже его руководителем, но благодаря советским умникам, которые не хотели называть этот кружок Аксельродовским или Натансоновским, но какой-то русской фамилией, – Н. В. Чайковскому повезло, и его имя было вписано целенаправленно с известной долей лжи в историю.
По инициативе Александра II произошло явление, которого он не ожидал, – когда он издал указ, гласящий, что еврейские студенты не призываются на службу в армию, то огромное количество еврейской молодёжи хлынуло в российские вузы, в первую очередь, чтобы не служить в российской армии. Они так рьяно бросились в грех и стали учить русский язык, что в некоторых известных вузах доля евреев-студентов возросла до 42%, любимые факультеты у них были – юридический и медицинский; и часть этой молодёжи вскоре “почему-то” встала на путь борьбы с российской властью, на путь терроризма.
Известный русский писатель Н. С. Лесков отмечал:
“Как только при императоре Александре Втором было дозволено евреям получать не одно медицинское образование в высших школах, а поступать и на другие факультеты университетов и в высшие специальные заведения, – все евреи среднего достатка повели детей в русские гимназии. По выражению еврейских недоброжелателей, евреи даже “переполнили русские школы””.
Еврейский историк С. М. Дубнов подчёркивает другой аспект этой переломной эпохи:
“Когда я теперь спрашиваю себя: что гнало в те времена юных птенцов из многих еврейских гнёзд и толкало их в большие университетские города, на голод и нужду? – я знаю, что отвечать: их стихийно увлекали носившиеся в воздухе новые веяния, сознание что жить по-прежнему нельзя, что нельзя оставаться в старом болоте, жениться и выходить замуж, плодить детей, сидеть в лавочке и зазывать покупателей, маклерствовать, гнаться за наживою или за простым куском хлеба, вообще оставаться на низших ступенях социальной лестницы, в то время как новая культура тянула вверх. То были родовые муки переломной эпохи…”.
С голодом и нуждой еврейских студентов С. М. Дубнов перегнул, конечно, здорово, ибо в университеты шли в первую очередь дети богатых еврейских фабрикантов и экспортеров леса и зерна, но понятно, что евреям в своём благополучии стало скучно и захотелось чего-то большего, более высокого, в том числе и высокой борьбы за мировое господство, о котором напоминали и обнадеживали древние религиозные книги.
С этой поры евреи в России активно занялись политикой. К тому же с совершенно непонятного (даже глупого) одобрения российских властей в России в 1872 г. были изданы труды еврейского революционного теоретика К. Маркса, которого стали штудировать молодые террористы и будущие большевики, – о чём старались умалчивать советские идеологи.
Очередной раз постараюсь избежать претензий исследователя истории из Израиля Я. Рабиновича, высказанных в сторону А. Солженицына:
“В книге А. Солженицына “Двести лет вместе” проигнори– рованы исследования выдающегося историка Шимона Дубнова и его единомышленников”.
Вспоминал современник той эпохи Шимон (С. М.) Дубнов:
“В Могилёве шла ещё раньше успешная революционная пропаганда среди еврейской молодёжи. Там действовал с 1873 года известный впоследствии социал-демократ Павел Аксельрод… Эта молодёжь, гимназисты старших классов и приезжающие на каникулы из столиц студенты, собирались на квартире могилёвского казённого раввина Когана, где был и я…
Тут передавалась тайно нелегальная литература, и пелись вольные студенческие песни…”.
Это первое поколение еврейских революционеров во многом воспитало второе, которое и добилось своей цели в 1917 г. – “Всё же я чрезвычайно многим обязан Аксельроду в моём социалистическом образовании…”, – признавался славный большевик и “выдающийся” борец с преподаванием истории в российских школах и университетах после 1917 г. А. Луначарский.
После неудачных одиночных попыток убийства царя, террористы в России приуныли, ибо было такое впечатление, что российский царь “ходит под Богом”, Бог его хранит. Но в колокол стал бить из Лондона А. Герцен – не ныть, не расслабляться, необходимо сменить тактику – от индивидуального террора перейти к подготовке массового народного вооруженного восстания. Герцен давно к этому призывал, но к его советам не сразу прислушались. А поскольку в России в этот период ещё сколь-нибудь значительного пролетариата не было, то “лондонский вождь” призвал революционно настроенную молодежь идти в деревню к крестьянам и поднимать их на революцию.
Легко из Лондона сказать – идите в деревню и агитируйте, подни– майте народ на восстание! На практике это было очень трудно осуществить – просто так пойти и сказать верующим православным крестьянам, молящимися каждый день за царя-батюшку, что надо свергнуть и убить царя… – гарантированно крестьяне сразу накостыляют по нигилистской интеллигентной роже, а то и вилы в бок. Поэтому молодые революцио– неры долго обдумывали и обсуждали, как “естественно”, незаметно для народа и властей, войти в народ, под каким прикрытием, чтобы делать своё грязное дело – замарать крестьянам мозги до состояния бунта. И было принято оптимальное решение – освоить новые специальности, пригодные для сельской местности: фельдшера, землемера, ветеринара, и после этого двинуться в крестьянскую среду. Началась основательная подготовка для “хождения в народ”. Например, народоволка и будущая большевичка В. Н. Фигнер стала изучать фельдшерское дело, – болезни коров, овец и свиней; это было забавно.
В 1868 году в Военно-Медицинскую Академию поступил Марк Натансон (1849–1919) будущий крупнейший пропагандист терроризма в России. Уже в 1869 году, пытаясь использовать недовольство крестьян реформами, Натансон вместе с А. Либерманом, М. Винчевским и М. Ли– лиенблюмом создал тайную организацию, саботирующую реформы Александра II, под названием “Общество еврейских социалистов”. Члены этой организации тоже решили идти в русский народ агитировать против царя-кровопийцы, призывали не платить подати и готовиться к восстанию. Эта первая попытка еврейских лидеров эксплуатировать российских крестьян ещё и в других целях – в политических.
Но здесь внимательный читатель может задать закономерный вопрос – русским революционерам было сложно внедриться в народ, а уж еврейским тем более… – как они это могли осуществить? Как еврею агитировать на борьбу крестьянина, который знал еврея очень хорошо только с одной стороны? Вот это задачка. Трудно было замаскироваться, загримироваться… – “выдавали себя сразу, как говором, так наружностью и манерами”, – сетует в своих воспоминаниях Лев Дейч. Наверное, приходилось, подобно ораторам древности, брать в рот камешки и учиться говорить по-русски правильно. А его собрат по решению этой задачки Иохельсон решил, что можно остаться евреем, но прикинуться таким же бедным и убогим – “чтобы пользоваться доверием народной массы – нужно было проникнуть в неё в виде рабочего или мужика”. В своих мемуарах “Былое”, написанных сразу после победы в 1917 году он рассказывает, как трудно приходилось начинать – с одной стороны приходилось как бы притворно тупеть, а с другой необходимо было сыпать к месту прибаутками. Ох, и тяжело было. А самое страшное в этой науке – это необходимо было показать умение работать в сельском хозяйстве… Ну раз надо…
Чего не сделаешь ради победы над ненавистным реформатором– императором. Приходилось долго тренироваться на учебных грядках:
“Хотинский для этого сперва работал на хуторе, братья Левентали обучались сапожному и столярному мастерству, Бетти Каминская (!) пошла работать на (вонючую) тряпичную фабрику…”, – пишет в своём исследовании А. Солженицын.
Попытка хождения в народ была осуществлена в период с конца 60-х и до середины 70-х. При этом не было ни единой речи о получении крестьянами образования, грамотности, повышения культурного уровня, в том числе и культуры ведения сельского хозяйства – тупо поднимали на саботаж и на восстание, и даже не знали, как толково обмануть крестьян ленинским лозунгом “Земля крестьянам!”.
Революционеры потратили на этот проект 7-8 лет, и результат был печален – русские крестьяне оказались намного умнее, чем предполагали заговорщики, которых крестьяне безжалостно били и сдавали в полицию, поскольку были очень религиозны, почитали царя и чувствовали, что их хотят впутать в какую-то авантюру, использовать. Агитационное движение псевдонародников и псевдопочвенников закончилось полным провалом.
В этот период о хождении в народ метко написал в “Петербургской газете” А. Стронин, которого именно в этом месте затем цитировал Ф. М. Достоевский:
“Вместо того, чтоб идти в народ, пользуйтесь случаем, он сам придет к вам. У вас есть прислуга, есть кухарка, есть горничная, кучер, лакей, дворник. Если вам хочется быть демократом, посадите их с собою за свой стол, за свой чай, введите их в семейную жизнь вашу.
Вместо того, чтобы говорить им, что нет бога и что есть прокламация, как начинает поучать всякий глупый либерал, скажите им лучше, что есть сложение и вычитание, что есть грамота и азбука. А между тем будьте с вашими учениками честны, внимательны, серьезны и не фамильярны, и вообще подайте пример добрых или по крайней мере лучших нравов”.
Но поскольку революционеры-нигилисты этой скучной “черновой работой” не хотели заниматься, а после хождения в народ пришли к выводу, что русский народ, мягко говоря – очень странный народ,
“неразвитый” до обмана, не ровня французскому – оставили эту идею спускаться в нижнее сословие и вернулись в свои богатые семьи и на хорошие должности; а самые фанатичные, радикальные и упорные из них решили в тупике, отчаянии любой ценой свергнуть монархию, и если не получается убить царя, то решили убивать высокопоставленных российских чиновников, и этим терроризировать общество и власть.
“В начале 70-х важную роль для российского революционного дви– жения начал играть кружок молодых евреев в Вильно, вокруг Виленского раввинского училища. Среди них… В. Иохельсон, будущий видный террорист А. Зунделевич… будущий писатель Венской “Правды” А. Либерман, а также Анна Эпштейн, Максим Ромм, Финкельштейн”, – отмечал А. Солженицын. Как видим еврейский революционный ком рос с удивительной быстротой.
Хотя и российская полиция не дремала и иногда добивалась успехов, кого-то разоблачала, кто-то попадал в тюрьму. Была разгромлена и “Земля и воля”. Террорист Л. Дейч писал:
“Пребывание Гольденберга с товарищами в петрозаводской тюрьме совпало с Парижской коммуной 1871 года… В Петербурге и в других городах стали возникать более или менее значительные тайные органи– зации, задававшиеся целью распространять социалистические взгляды среди учащейся молодёжи…”.
В результате экспериментов террористы пришли к правильному для них выводу – среди городской молодежи, особенно среди студентов, революционные идеи распространять намного легче.
После неудачного покушения на Александра II террорист Гартман под фамилией Мейер скрылся во Францию. Российское правительство потребовало у французского его выдачи. Эту тему стали обсуждать масоны. И вот что писал знаменитый итальянский масон Гарибальди французскому масону Пиа:
“Гартман, храбрый молодой человек, и все честные люди должны относиться к нему с уважением и благодарностью. Я твёрдо убеждён, что министр Фрейсине и президент Греви не замарают честных республиканцев выдачей политического беглеца…
Политические убийство есть секрет благополучия осуществления революции…”.
И Гартмана не выдали, его пригрел Лондон, ведь он был братом лондонской ложи “Филадельфов”, – как отметил в своём исследовании специалист по масонам Борис Башилов.
Стоит также упомянуть начавших в этот период свою революционную деятельность будущих активных членов террористического движения в России – Григорий Гуревич, братья Лейзер и Нахман Левенталь, Лев Дейч, Иосиф Аптекман, Александр Хотинский.
В современных учебниках истории России эти и вышеназванные фамилии еврейских террористов “почему-то” не звучат совсем, – ни одной, тем более не звучали в советских учебниках по истории. Зато во всех этих учебниках звучали и звучат только одни “идейные вожди” того периода: Н. Чайковский, полковник царской армии П. Л. Лавров (1823–1900 гг.), П. Н. Ткачёв (1844–1885 гг.) и, конечно, дворянин П. А. Кропоткин (1842–1921 гг.) и Михаил Бакунин.
Мы наблюдаем интересный феномен, – спросите любого учителя истории, и окажется, что он знает правду, хотя бы частично, но не говорит, – почему? Ответ только один – нет в учебниках, вот и не добавляем, и обязательно доверительно и с пониманием добавят – чтобы не разжигать межнациональные отношения, ещё одна грань толерантности и политкорректности. Не совсем понятно, ибо по этой логике: давайте не говорить о татаро-монгольском иге, ибо татар вместе с нами живет более 20 миллионов, о поляках во многих случаях, о турках во многих случаях, о шведах под Полтавой, и кто сражался с нами под Бородино, о немцах, с которыми воевали в Первую и Вторую мировые войны… Почему наши учителя должны врать и быть политкорректны только к одной из самых сильных и богатых наций в мире?..
Солженицын в своём исследовании приводит биографии многих террористов еврейской национальности и делает вывод:
“Интересно отметить, что почти никто из еврейских революционеров тех десятилетий не пошёл в революцию от нищеты и бедности, большинство из зажиточных семей… Стало быть, двигала ими не материальная нужда, а сила убеждения”.
А наш современный оракул истин – Эдвард Радзинский в своей книге, изданной в 2003 году и посвящённой предреволюционному периоду России, утверждает бездоказательно явную ложь – что евреи приняли такое активное участие в террористическом движении из-за страшной бедности.
Отчего же эти обеспеченные молодые люди, и именно еврейской национальности, не стали создавать семьи и заниматься мирным трудом, наукой, искусствами, а встали на путь борьбы с российской властью? Без понимания ситуации в Европе в то время на этот вопрос невозможно правильно ответить, а мы уже слышали пламенные речи Кремье о вла– сти Ротшильдов и вместе с ними всей еврейской нации над планетой. К этому можно ещё добавить политические последствия этой экономической доминанты – все ограничения евреям были сняты: во Франции в 1791 г., в Англии в 1849 г. и 1857 г., в Дании в 1849 г., в Австро-Венгрии в 1867 г., в Италии в 1870 г., в Германии в 1871 г., в Швейцарии в 1874 г., в Болгарии и Сербии в 1879 г. Оставалась только Россия, в которую из Европы стала поступать “революционная” пресса – вначале “интеллигент” Г. Гуревич в 1877 г., когда В. И. Ульянов-Бланк (Ленин) был маленьким, наладил издательство в Вене газеты “Правда”(“Эмес”), а такие же “интеллигенты” наладили её подпольную доставку в Россию. В этот же период кроме Г. Гуревича свою еврейскую “Правду” – “Эмес” для России выпускал ещё один “интеллигентный” умник – Зунделевич.
Так что Троцкий и Ленин не были оригинальными, просто продолжали национальные традиции. По совету Я. Рабиновича вспомним ещё раз свидетельство С. М. Дубнова:
“В Могилёве шла ещё раньше успешная революционная пропаганда среди еврейской молодёжи. Там действовал с 1873 года известный впоследствии социал-демократ Павел Аксельрод… Эта молодёжь, гимнази– сты старших классов и приезжающие на каникулы из столиц студенты, собирались на квартире могилёвского казённого раввина Когана, где был и я… Тут передавалась тайно нелегальная литература и пелись вольные студенческие песни…”.
Интересно, обратите внимание в этом признании – кто был центром подпольного революционного движения и лидером еврейской молодё– жи. Активную позицию в политике еврейских раввинов мы встретим в своём исследовании ещё не раз, и не только в “социальной” политике, но и в “религиозной” политике, – что отметил в своей книге И. Лютостанский: “В 1855 г. 10 мая рассматривалось в петербургском сенате о Шапирах – Зусе Альперовиче и Давиде; оба еврея были осуждены в каторжные работы и наказаны шпицрутенами за умерщвление крестившегося еврея”, и Лютостанский информировал о подобных случаях: в Черкассах в январе 1876 года и в сентябре 1879 года в местечке Радзивилишки Ковенской губернии.
Все эти случаи, особенно “революционные”, говорят об осознании– чувстве своей возросшей силы еврейским обществом. Как видим, – глубинные процессы уже бурлили, и рано или поздно должны были чем-то закончиться, выйти наружу.
После разгрома “Земли и воли” в конце 1863 года Н. Чайковский уехал в США, где организовал в штате Канзас оригинальную коммунистическо-религиозную секту-коммуну, но этот плод фантазии просуществовал совсем недолго, после чего этот выпускник физико– математического факультета работал в США чернорабочим на местном сахарном заводе, затем плотником, и в конце концов, не выдержав тягот американской жизни, за последние деньги добрался до Лондона, где его приютили “дети” Герцена, и стал писать всякую чушь о России.
А Натансон, который за свои организаторские способности был прозван своими подельниками довольно издевательским для России прозвищем – “Иван Калита”, в 1876 году воссоздал в России организацию “Земля и воля” в более радикальном виде под названием “Общество северных народников”, член которой Г. Гольденберг уже перешёл от теории к практике – убил харьковского губернатора князя Д. Н. Кропоткина. Это был “ответ” русским властям, которые именно в 1876 году в плане подготовки к войне с Турцией начали очередной этап борьбы с уклонением от службы, и в рамках нового закона затеяли приписку евреев к призывным участкам и, если нарушались правила по льготам, то разрешалось призывать в армию единственных сыновей. Но от этого положение с призывом евреев лучше не стало, можно даже сказать, что среди многочисленных национальностей российской империи в этом нарушении закона евреи были почти монополистами. Хотя в 1874 году Александр II заменил рекрутскую повинность единым уставом о всеоб– щей воинской повинности, в котором были предусмотрены льготы “по службе лицам с образованием”, и евреи с образованием могли получать уже офицерские чины или отсрочки от призыва.
“Влиятельная в те десятилетия газета “Голос” приводит такую офи– циальную правительственную, довольно поразительную цифру… – “в отчёте об исполнении призыва новобранцев в 1880 году… Недобрано новобранцев всего (по российской империи) 3 309, в этом общем итоге недобора евреев значится 3 054, что составляет 92%”, – отмечает в своём исследовании А. Солженицын.
Борьба по вопросу воинской повинности обостряла отношение российских властей и еврейского сообщества. А принятый последними в
1876 г. “Устав об организации социально-революционного союза между евреями в России” – свидетельствовал, что евреи стали не только учить русский язык, но и создавать в России революционные организации, и через несколько лет Россия это уже сильно почувствует. Ф. М. Достоевский в 1876 году со страниц журнала “Гражданин” выразил недовольство российской властью, её мягкотелостью, отсутствием воли к наведению порядка в стране:
“Неужели, например, это недавнее крушение поезда на Одесской железной дороге с царскими новобранцами, где убили их более ста человек, – неужели вы думаете, что на народ не подействует такая власть развратительно? Народ видит и дивится такому могуществу: “Что хотят, то и делают” – и поневоле начинает сомневаться: “Вот она где, значит, настоящая сила, вот она где всегда сидела; стань богат, и всё твое, и всё можешь”. Развратительнее этой мысли не может быть никакой другой. А она носится и проницает всё мало-помалу. Народ же ничем не защищен от таких идей, никаким просвещением, ни малейшей проповедью других противоположных идей…
Верую даже, что царство мысли и света способно водвориться у нас, в нашей России, еще скорее, может быть, чем где бы то ни было, ибо у нас и теперь никто не захочет стать за идею о необходимости озверения одной части людей для благосостояния другой части, изображающей собою цивилизацию, как это везде во всей Европе”.
Трудно не заметить аналогию, согласитесь, – эти слова Ф. М. Достоевского предельно актуальны и сегодня. Если тогда либеральные жрецы вещали почти во всех газетах, то сегодня, в 21 веке, все эти – Сванидзе, Млечин, Соловьёв, Познер и прочие из их идеологической партии монопольно болванят граждан России уже 18 лет со всех центральных телеканалов, и российские власти во главе с В. Путиным и Д. Медведевым не допускают никакой альтернативы, никакого им ответа, никакого плюрализма мнений (если не считать скромных толерантных штатных “оппозиционеров”-слабаков: Проханова и Дугина). Чем закончилась тогда через 40 лет для России монополия либералов в информационном поле, печально известно, чем закончиться в 21 веке для нас в ближайшем будущем – посмотрим, надеюсь не зальемся кровью, как после 1917-го…
Возмущала Федора Михайловича Достоевского и другая появившая– ся в результате реформ опасная тенденция, вернее ошибка императора Александра II, которую он не должен был допустить в период явного развития терроризма в России:
“Кажется, одно общее ощущение всех присяжных заседателей в целом мире, а наших в особенности (кроме прочих, разумеется, ощущений), должно быть ощущение власти, или, лучше сказать, самовластия… – писал Достоевский в 1873 году в журнале “Гражданин”, – Мне думается, что это как-нибудь выходит из самых законов природы, и потому, я помню, ужасно мне было любопытно в одном смысле, когда только что установился у нас новый (правый) суд. Мне в мечтаниях мерещились заседания, где почти сплошь будут заседать, например, крестьяне, вчерашние крепостные. Прокурор, адвокаты будут к ним обращаться, заискивая и заглядывая, а наши мужички будут сидеть и про себя помалчивать: “Вон оно как теперь, захочу, значит, оправдаю, не захочу – в самое Сибирь”. И вот, однако же, замечательно теперь, что они не карают, а сплошь оправдывают.
Конечно, это тоже пользование властью, даже почти через край, но в какую-то одну сторону, сантиментальную, что ли, не разберешь, – но общую, чуть не предвзятую у нас повсеместно, точно все сговорились. Общность “направления” не подвержена сомнению. В том и задача, что мания оправдания во что бы ни стало не у одних только крестьян, вчерашних униженных и оскорбленных, а захватила сплошь всех русских присяжных, даже самого высокого подбора, нобльменов и профессоров университета. Уже одна эта общность представляет прелюбопытную тему для размышлений и наводит на многообразные и, пожалуй, странные иногда догадки.
Недавно в одной из наших влиятельнейших газет, в очень скромной и очень благонамеренной статейке, была мельком проведена догадка: уж не наклонны ли наши присяжные, как люди, вдруг и ни с того ни с сего ощутившие в себе столько могущества (точно с неба упало), да еще после такой вековой приниженности и забитости, – не наклонны ли они подсолить вообще “властям”, при всяком удобном случае, так, для игривости или, так сказать, для контраста с прошедшим, прокурору хоть например? Догадка недурная и тоже не лишенная некоторой игривости, но, разумеется, ею нельзя всего объяснить. “Просто жаль губить чужую судьбу; человеки тоже. Русский народ жалостлив”, – разрешают иные, как случалось иногда слышать.
Я, однако же, всегда думал, что в Англии, например, народ тоже жа– лостлив; и если и нет в нем, так сказать, слабосердости, как в нашем русском народе, то по крайней мере гуманность есть; есть сознание и живо чувство христианского долга к ближнему… А между тем там присяжный заседатель понимает, чуть только займет свое место в зале суда, что он не только чувствительный человек с нежным сердцем, но прежде всего гражданин. Он думает даже (верно ли, нет ли), что исполнение долга гражданского даже, пожалуй, и выше частного сердечного подвига. Еще недавно общий гул пошел у них по всему королевству, когда присяжные оправдали одного явного вора. Общее движение страны доказало, что если и там возможны такие же приговоры, как и у нас, то появляются редко, как случаи исключительные и немедленно возмущающие общее мнение. Там присяжный понимает прежде всего, что в руках его знамя всей Англии, что он уже перестает быть частным лицом, а обязан изо– бражать собою мнение страны. Способность быть гражданином – это и есть способность возносить себя до целого мнения страны…
Но зато, и весьма часто, тамошний присяжный, скрепя свое серд– це, произносит приговор обвинительный, понимая прежде всего, что обязанность его состоит в том преимущественно, чтобы засви– детельствовать своим приговором перед всеми согражданами, что в старой Англии, за которую всякий из них отдаст свою кровь, порок по-прежнему называется пороком и злодейство – злодейством и что нравственные основы страны всё те же, крепки, не изменились, стоят, как и прежде стояли”.
Эти важные мысли Достоевского предельно актуальны и сегодня в России, но тогда к ним не прислушались. А Ф. Достоевский продолжал убеждать, основываясь на своём дорогом опыте:
“Самоочищение страданием легче, – легче, говорю вам, чем та участь, которую вы делаете многим из них сплошным оправданием их на суде. Вы только вселяете в его душу цинизм, оставляете в нем соблазни– тельный вопрос и насмешку над вами же. Вы не верите? Над вами же, над судом вашим, над судом всей страны! Вы вливаете в их душу безверие в правду народную, в правду божию; оставляете его смущенного… Он уходит и думает: “Э, да вот как теперь, нету строгости. Поумнели, знать. Боятся, может. Значит, оно можно и в другой раз так же””.
Эти слова оказались не мнением гражданина или предположением знаменитого уже писателя, а –пророчеством мудреца неизбежной беды, и она произошла через 4 года в самой позорной форме и с самыми па– губными последствиями в истории с задушевной подругой К. Маркса по переписке В. Засулич, которой К. Маркс откровенно признавался в своих проблемах с психикой.
Вера Засулич (1850–1919) была нечаевкой, – и это уже многое о ней говорит, и в 1869 году была осуждена по делу Нечаева, после чего освобождена в 1871 году и выслана в Тверскую губернию в знаменитые своими пирожками Крестцы, что между Москвой и Петербургом, откуда вскоре удрала и ушла в подполье готовить очередной раз революцию, бегала по деревням Киевской губернии, пытаясь безуспешно поднять крестьян на восстание против власти.
Отчаявшись “работать с народом”, крайне непонятливым и отсталым, по её мнению, решила этот народ, без его ведома и согласия, привести к предполагаемому счастью путем террора, и вернулась тайком в Петербург – чтобы начать убивать российских чиновников. И когда этот безумный “Раскольников” в юбке 24 января 1877 года пыталась неудачно застрелить первую жертву – петербургского градоначальника Ф. Ф. Трепова “формально” за то, что за дерзкое поведение арестованного террориста Боголюбова он приказал высечь его розгами, причем – не потому что больно, за страдания или несправедливо, – а за унижение чести террориста… Здесь мы наблюдаем несоразмерность, неадекватность мести.
В этом случае невероятно активизировался Запад, в “цивилизованной” Европе требовали от России гуманности, чтобы не вздумали применить к террористке смертную казнь, европейские СМИ изгалялись на все лады по поводу “варварской” России и несчастной девочки.
Но каков же был шок и возмущение порядочных и разумных граждан России, когда столичный суд присяжных 31 марта 1878 года полностью оправдал террористку. “И неужто вы думаете, что, отпуская всех сплошь невиновными или “достойными всякого снисхождения”, вы тем даете им шанс исправиться? Станет он вам исправляться! Какая ему беда? “Значит, пожалуй, я и не виновен был вовсе”, – вот что он скажет в конце концов. Сами же вы натолкнете его на такой вывод. Главное то, что вера в закон и в народную правду расшатывается”, – ещё за пять лет до этого суда возмущался очень частной и не обоснованной добротой присяжных Ф. М. Достоевский.
И каково же было ликование западников, либералов всей Евро– пы и накаченной этими апостолами новой религии “прогрессивной” столичной молодежи(?!!), – несколько тысяч собралось у суда на Шпалерной и по поводу праздника освобождения Засулич устроили уличные беспорядки и драку с жандармами. Более того, – некоторые молодые демократы, причем студенты, основательно приготовились – прихватили с собой пистолеты, и один из них, пытаясь убить жандарма, попал выстрелом в голову своему другу, который скончался на месте. Неудавшийся убийца в расстройстве тут же застрелился. Картину этого праздника довершили разгневанные жандармы.
В общем, – было круто, “весело”, молодые либералы потом долго вспоминали о своих “подвигах” и “зверствах” властей, – ведь жандарма всё-таки не убили… После освобождения “герой” – Засулич тут же уехала в Европу собирать “дивиденды”, и ей дали должность в масонском Втором Интернационале.
После этого, глядя на туповатое лицо российской власти, можно было смело сказать – всё: “сливайте воду” – России в этом виде осталось не долго жить…
А в России взбодренные этим примером террористы с этого года развязали настоящую террористическую войну против российских властей к радости “цивилизованной” Европы. Полностью прав оказался великий Ф. М. Достоевский пять лет назад и про суд присяжных и про – “Он уходит и думает: “Э, да вот как теперь, нету строгости. Поумнели, знать. Боятся, может. Значит, оно можно и в другой раз так же””.
Но ситуация с судом над В. Засулич оказалась ещё печальнее, чем предполагал Ф. М. Достоевский, ибо на стороне подсудимой был не только один из лучших адвокатов столицы, но и “странный” молодой 33-летний председатель суда А. Ф. Кони, который после блестящей речи адвоката П. А. Александрова, разжалобившего до слез присяжных, в самом конце перед принятием решения сказал присяжным:
“Судите по убеждению вашему, ничем не стесненному, кроме голоса вашей совести”, – после этого, естественно, хочется окрикнуть негодяя – а закон?! –
Законы разве не должны “стеснять” свободу убеждений-действий? Для кого они писаны? Для кого они вырабатывались столетиями? Для кого Библия и Скрижали – не убий?!…
Ф. М. Достоевский обратил внимание ещё на ответственность и нравственность, вернее – безответственность и безнравственность адвоката:
“Я читал когда-то, что во Франции, давно уже, один адвокат, убедясь по ходу дела в виновности своего клиента, когда пришло время его защитительной речи, встал, поклонился суду и молча сел на свое место. У нас, я думаю, этого не может случиться: “Как же я могу не выиграть, если я талант; и неужели же я сам буду губить мою репутацию?””. Нам ли это объяснять про адвокатов и судей? – Прошедшим в России 90-е 20-го…
В 1876 году в России встал вопрос – начинать очередную войну с Турцией за освобождение балканских славян или нет, тем более, что там разгорелась освободительная война и стал вопрос – её поддерживать или нет. И российское общество активно стало эту тему обсуждать, причем – все стороны были за начало войны: славянофилами двигало солидарное чувство помочь славянам и ответить за крымское поражение, выиграть войну и этим укрепить статус, величие России в мире, а западники надеялись на повторение истории с Крымской войной, – что Россия опять проиграет, получит хороший урок и Александр II ещё быстрее станет совершать либеральные реформы. Славянофилы надеялись на всплеск патриотизма в обществе, а террористы, кроме “западных” надежд, – что в условиях отвлечения внимания властей и войск на войну им легче и вольготней будет совершать террористические акты. На стороне славянофилов выступил Ф. М. Достоевский:
“Получены известия и, кажется, весьма точные, что туркам, хотя и анонимно, весьма деятельно помогают австрийцы и англичане. Впрочем, почти и не анонимно. Помогают деньгами, оружием, снарядами и – людьми. В турецкой армии множество иностранных офицеров. Огромный английский флот стоит у Константинополя… из политиче– ских соображений, а вернее – на всякий случай. У Австрии уже готова огромная армия – тоже на всякий случай. Австрийская пресса раздражительно относится к восставшим сербам и – к России. Надо заметить, что если Европа смотрит на славян в настоящее время так бесчувственно, то уже, конечно, потому, что и русские – славяне…. А потому русскому обществу надо опять помочь славянам…” (“Дневник писателя”).
Стоит обратить внимание, что для России это очень важный и траги– ческий момент в её имперской политике – очередные “грабли”: ничего кроме огромных людских и материальных потерь Россия не получила в Крымскую войну (1854–1855 г.), ничего кроме огромных людских, материальных потерь и симпатии на некоторое время балканских народов (которые при первой возможности побежали в 20-м веке от России в НАТО) Россия не получила в войну с Турцией 1877–1878 гг., и то же самое повторилось с ещё горшими последствиями через 26 лет в войне с Японией, и точно такая же была восторженная дискуссия славянофилов и поддержка западников с их черными надеждами перед Первой мировой войной, – после чего Россия получила наконец-то катастрофические последствия… Интересно – Россия когда-нибудь вылечится от этой пагубной имперской болезни? И при этом стоит заметить, что на протяжении всех этих войн Россию лихорадило с возрастающей силой от последствий оккупации Польши Екатериной “великой”, и все это вместе трагично сошлось к 1917…
Тогда при дружной поддержке общественного мнения Александр II принял решение – начать войну. Знаменитый Горчаков провел удачно дипломатическую подготовку, – добился от Австро-Венгрии нейтралитета в случае войны с Турцией, закрепленного в Будапештской конвен– ции; а сильное возмущение общественного мнения в Европе по поводу зверств турок на Балканах придержало от резких действий против России Англию, с которой также было достигнута договоренность. В этом случае Горчаков был вынужден под давлением императора Александра II нарушить свой базовый принцип: “не втягивать Россию в осложнения, которые могут помешать нашей внутренней работе” – а ведь в этот момент в России проблем было много и терроризм набирал мощь.
12 апреля 1877 Александр II начал войну с Турцией. Стоит в этой войне отметить и позицию еврейского сообщества. То, что евреи в России поддержали западников, а не славянофилов – это было понятно и даже терпимо. Но когда Россия начала войну с Турцией, и когда последнюю поддержали все крупнейшие Европейские страны, в которых к тому времени уже везде надёжно доминировали евреи, то евреи в своём большинстве явно поддержали врага России. По-прежнему недовольство российской общественности вызывала старая проблема – уклонение евреев от воинской повинности. В период этой войны антиеврейские настроения в России сильно возросли ещё и из-за громкого скандала – когда еврейская интендантская компания из-за своей “гибкой совести” была уличена в воровстве и передана суду. Солженицын, опираясь на утверждения Слиозберга, пишет:
“В ту войну в армии развилось большое раздражение против евреев, главным образом из-за бесчестных подрядчиков-интендантов, а “таковыми были почти исключительно евреи, начиная с главных подрядчиков Компании Горовиц, Грегер и Каган””.
И Солженицын напомнил о поставляемых зимой солдатам знаменитых картонных подошвах, из-за которых тысячи солдат отморозили ноги на Шипке; в результате обморожения были ампутированы ноги двум тысячам российских солдат. Во время этой войны в помощь туркам разгорелись восстания в Чечне и Дагестане.
Ситуацию в России во время этой войны довольно подробно описал в журнале “Гражданин” Ф. М. Достоевский:
“Кроме некоторых весьма серьезных нелюбителей славянского движения нашего, всех остальных, мне кажется, можно бы подвести под две общие рубрики. Первая рубрика – это, так сказать, жидовствующие. Тут стучат про вред войны в отношении экономическом, пугают крахами банков, падением курсов, застоем торговли, даже нашим военным бессилием не только перед Европой, но и перед турками, забывая, что турецкий башибузук, мучитель безоружных и беззащитных, отрезыватель мертвых голов, по русской пословице – “молодец против овец, а против молодца и сам овца”, что наверно и окажется.
Чего же собственно хотят жидовствующие? Ответ ясен: во-первых, и главное, им помешали сидеть на мягком; но, не вдаваясь в эту нравственную сторону дела, замечаем, во-вторых: чрезвычайную ничтожность исторического и национального понимания в предстоящей задаче. Дело прямо понимается ими как бы за мимолетный какой-то капризик, который можно прекратить когда угодно: “Порезвились, дескать, и довольно, а теперь бы и опять за дела” – биржевые, разумеется.
Вторая рубрика – это европействующие, застарелое наше европей– ничание. С этой стороны раздаются до сих пор вопросы самые “радикальные”: “К чему славяне и зачем нам любить славян? Зачем нам за них воевать? Не повредим ли, гоняясь за бесполезным, собственному развитию, школам? Гоняясь за национальностью, не повредим ли общечеловечности? Не вызовем ли, наконец, у нас религиозный фанатизм?” И проч. и проч. Словом, вопросы хоть и радикальные, но страшно как давно износившиеся. Тут главное – давнишний, старинный, старческий и исторический уже испуг наш перед дерзкой мыслью о возможности русской самостоятельности… И действительно, если разобрать все воззрения нашей европействующей интеллигенции, то ничего более враждебного здоровому, правильному и самостоятельному развитию русского народа нельзя и придумать”.
В этой войне Россия нанесла несколько сокрушительных поражений Турции и выиграла войну с прекрасными результатами на первом этапе, обеспечив независимость Македонии, Румынии, Черногории, автономию Болгарии, и Россия вернула Южную Бессарабию. Но наступил второй этап: впечатленные и встревоженные этой убедительной победой Англия и Австро-Венгрия под угрозой войны оказали очень сильное давление на Россию, и в результате этого – итоги победы оказались не столь блестящи как в начале, Австро-Венгрия даже оккупировала ряд балканских территорий, освобожденных Россией от Турции. В результате, если сопоставить огромные потери русских солдат, офицеров, материальные потери, пустую и долговую казну и остаточную выгоду от этой войны для России и для русского народа, смысл этой войны для России, то критических выводов намного больше имперских восторгов.
А в это время революционное движение в России развивалось, и с 1878 года созданная М. Натансоном организация “Общество северных народников” стала называться по-прежнему – “Земля и воля”, и начала планировать покушение не только на царя, но и на видных российских чиновников – “столпов правительства”. Русско-турецкая война (1877–1878 гг.) не остановила террористов и не “притормозила” террористов, а наоборот.