ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ. Попытка Александра I изменить древний народ

Итак, очередным российским императором стал старший сын Павла – Александр Первый (1777–1825 гг.). Александр получил прекрасное образование, знал несколько европейских языков и внимательно наблюдал за правлением бабушки и отца. Александр искренне переживал за судьбу Родины и критически относился к правлению своей любимой бабушки: “В наших делах господствует неимоверный беспорядок; грабят со всех сторон, все части управляются дурно; порядок кажется, изгнан отовсюду, а империя стремится лишь к расширению своих пределов”, – писал Александр в письме Кочубею. Но к радикальной политике “сильной руки” отца также относился критически.

Александр I заявил, что не будет править, как его отец, будет править по примеру своей бабки, и соответственно вернул дворянам их права, отобранные императором Павлом.

Масон Фредерик Сезар де Легарп (1754–1838 гг.) участвовал в воспитании Александра 13 лет и результат этого был соответствующим.

“Воспитанный республиканцем Лагарпом, Александр Первый по своим взглядам наполовину монарх – наполовину республиканец”, – отметил Б. Башилов.

Легарп, находясь в России, своими публикациями пытался активно участвовать во французских событиях.

Цели масонов видны из письма Александра своему учителю Лагарпу 27 сентября 1797 года:

“Но когда же придёт и мой черед, тогда нужно будет стараться, само собою разумеется, постепенно образовать народное представительство, которое, должным образом руководимое, составило бы свободную конку– ренцию, после чего моя власть совершенно прекратилась бы, и я, если бы Проведение благословило нашу работу, удалился бы в какой-нибудь уголок и жил бы там счастливый и довольный…”.

Масоны были счастливы, не зря старались много лет, и оставалось только водрузить Александра на российском троне. И как мы выше наблюдали – они не стали ждать, когда император Павел умрет естественной смертью. Но обман, коварно не сдержанное слово не убивать отца сильно потрясло Александра и оттолкнуло его от любимых масонов. Состояние молодого императора ёмко описывает его друг польский вельможа Чарторыйский:

“Трудно описать все отчаяние Александра, когда он узнал о смерти своего отца. Отчаяние это продолжалось несколько лет и заставляло опасаться, чтобы от него не пострадало здоровье Александра. Угрызения совести преследовали его, сделались исходным пунктом его поздней– шей склонности к мистицизму. Император Александр никогда не мог простить Панину и Палену, что они увлекли его совершить поступок, который он считал несчастьем всей своей жизни. Оба эти лица были навсегда удалены от двора” (С. Платонов “Лекции по русской истории”, Петроград, 1915 г.).

От двора были удалены только непосредственные участники заговора, но масоны в России при Александре Первом продолжали процветать. В 1802 году А. А. Жеребцов открыл в Петербурге ложу “Соединенные друзья”, а в 1803 году розенкрейцеры открыли тайную ложу “Нептун”, которую возглавил сенатор П.И.Голинищев-Кутузов. Почти каждый год открывались всё новые ложи, которые сейчас даже трудно перечислить. Создатель масонской ложи “Умирающий сфинкс” А. Ф. Лабзин с 1804 года стал издавать масонский журнал “Сионский вестник”.

В результате вышеописанных событий и специфического воспитания у Александра был сложный характер, сложные взгляды на различ– ные вещи и такая же судьба. Какую же всё-таки политику повёл новый 23-летний российский император?

Александр Первый во многом повторил путь реформ своего отца. Александр объявил амнистию и освободил из тюрем и ссылок более 1000 человек и запретил пытки; восстановил Жалованную грамоту дворянству, отобранную отцом, но нарушил их монопольное право на землю – теперь землю могли покупать купцы, мещане и отпущенные на волю крепостные; армии вернул русскую форму.

Пожалуй, самым прогрессивным был указ Александра Первого от 23 февраля 1803 года “О свободных землепашцах”. По этому указу помещики, если захотят – могут освободить своих крестьян, как отдельными семьями, так и целыми селениями. Этот указ фактически предусматривал отмену крепостного права на добровольной основе и благородном решении господ, хотя, к великому сожалению, эти черты проявились у ничтожно малого количества.

Ещё до издания этого указа Александр I обратил внимание на ситуацию в своих западных землях, на трагедию белорусов, и в конце 1802 г. создал при правительстве новый (второй) Еврейский комитет – “Комитет о благоустроении евреев”, который возглавил сенатор Д. О. Баранов. Перед комитетом стояли те же задачи: изучить проблему и дать рекомендации. В него опять входил Державин, который к тому же был ещё и министром юстиции.

А. Солженицын в своем двухтомнике многие острые вопросы-ответы старается тактично обходить или избегать, надеясь, что умный читатель сам завершит анализ и сделает правдивые выводы, и оказывается (!) как раз в этом его обвиняют еврейские критики – “Чем же было вызвано такое упорство евреев, почему, несмотря на представленные льготы, они не спешили заселять этот край. Солженицын не отвечает на этот вопрос и даже не ставит его…” – поймал на “ошибке” радостный Я. Рабинович из Израиля. Ну что ж, чтобы меня не обвиняли в подобной ошибке, – придётся разобраться с этим вопросом– загадкой.

Название комитета Александра I было более чем странное, ибо евреи и так были благоустроены лучше всех. Они составляли в некотором роде элиту, которая принципиально не опускалась до земледельческого труда. А уж кого надо было благоустраивать, вернее, спасать от смерти, так это белорусских крестьян. Организован этот комитет был явно из– девательски, ибо в него вошли ярые противники перемен – польские магнаты Адам Чарторыжский и Северин Потоцкий, участник убийства царя Валериан Зубов – все трое владели обширными землями на новом западе России. И в случае выселения евреев с этих земель, по утверждению самого Державина, у них “была бы знатная потеря их доходам”.

Кроме того, на этот раз для объективной работы комитета было разрешено приглашать видных деятелей из еврейского сообщества. Несмотря на это, сам факт появления комитета, в который опять входил Державин, вызвал большой переполох в еврейском сообществе, что подчеркнул в своём исследовании еврейский историк Ю. Гессен.

Главы кагалов собрались в 1802 году в Минске для обсуждения этого вопроса и решили направить делегацию ходатаев в столицу для противодействия – “чтобы они (сановники) не делали у нас никаких нововведений”. Для этого мероприятия объявили сбор средств, а для успеха мероприятия объявили также трёхдневный жертвенный пост для всех евреев края.

И вот что начало происходить по свидетельству Державина:

“Тут пошли с их стороны, чтоб оставить их по-прежнему, разные происки. Между прочим г. Гурко, белорусский помещик, доставил перехваченное им от кого-то в Белоруссии письмо, написанное от од– ного еврея к их поверенному в Петербурге, в котором сказано, что они на Державина, яко на гонителя евреев, по всем кагалам в свете наложили херем или проклятие, что они на подарки по сему делу собрали 1000000 и послали в Петербург, и просят приложить все старания о смене гене– рал-прокурора Державина, а ежели этого не можно, то хотя покуситься на его жизнь…

Польза же их состояла в том, чтобы не было им воспрещено по кор– чмам и деревням продавать вино…”

(Как видим, водочный бизнес в России и в те времена был очень прибыльным, опасным, и его судьба решалась на самом высоком уровне).

Кроме этого, как утверждает об этой истории ЕЭ, лидер еврейской общины Петербурга Нота Ноткин в 1803 году “представил… в комитет записку, которой пытался парализовать влияние державинского проекта”. Но, вероятно, он не был уверен в эффективности этой записки, потому что, по свидетельству Державина, он “пришёл в один день к нему, и под видом доброжелательства, что ему одному, Державину, не перемочь всех его товарищей (по Комитету), которые все на стороне еврейской, – принял бы сто, а ежели мало, то и двести тысяч рублей, чтобы только был с прочими его сочленами согласен”. Возмущённый Державин “решился о сем подкупе сказать Государю и подкрепить сию истину Гуркиным письмом”.

Но по признанию Державина весь эффект его посещения с этим вопросом императора аннулировал фаворит императора Сперанский, который “совсем был предан Жидам” (Державин).

Как видим, расклад в комитете был таков, что часть его членов, польские земельные магнаты, была кровно не заинтересована менять ситуацию, то есть облегчить участь белорусских крестьян и спасти их от смертельного голода. А другие русские члены Комитета, кроме Державина, будучи далеки от этой проблематики и, в отличие от Державина, не видевшие воочию катастрофического положения крестьянства и, вероятнее всего, получившие взятки, – не пожелали ничего спаситель– ного для белорусского крестьянства сделать. Поэтому неудивительно, что Державин остался в одиночестве и печально констатировал результат работы Еврейского комитета – “при первом собрании Еврейского комитета открылось мнение всех членов, чтоб оставить винную продажу… по-прежнему у Евреев”.

Этот случай можно считать первой крупной политической победой еврейского сообщества, его лидеров, над российским правительством. Это была победа еврейской прагматичной мудрости.

Если для одних это было победой, а для других – позором, то для белорусского крестьянства это был смертельный приговор. После этого закономерно следовало ожидать очередного голода с массовыми смертельными исходами.

Несмотря на выводы Еврейского комитета, в 1804 году император Александр I, вероятно не без стараний Державина, решил перестраховаться, и, желая ограничить распространение евреев по территории Российского государства, издал положение “Об устройстве евреев”, которое предусматривало выселение евреев-корчмарей из деревень в трёхлетний срок и запрещало евреям поселяться в столице и городах. То есть Александр Первый усилил черту оседлости для евреев, и кстати, теперь уже и Александра I можно было уверенно назвать антисемитом.

Впрочем, в этом же году император ввёл равноправие евреев в получении образования.

Еврейский комитет, в котором поменялись члены, в декабре 1804 выработал основополагающий документ – “Положение о евреях”, в котором разрешалось еврейским купцам, фабрикантам и ремесленникам пересекать черту оседлости “на время по делам”, подтверждалась личная свобода, неприкосновенность собственности, и даже разреша– лось покупать земли, но без крепостных крестьян, с правом нанимать работников.

Но в этом положении неожиданно оказалось постановление о запрете корчм. Такое впечатление, что евреи решили, что вопрос был решён окончательно, расслабились и не проконтролировали процесс создания “Положения…”, в котором звучало радикально:

“Никто из евреев… ни в какой деревне и селе не может содержать никаких аренд, шинков, кабаков и постоялых дворов, ни под своим, ни под чужим именем, ни продавать в них вина и даже жить в них”.

Предписано удалить еврейское население из деревень в течение трёх лет – до 1808 года.

Это решение евреи оценили и оценивают до сих пор почти как фашистское, – российские власти оставили без куска хлеба еврейские семьи… На практике это решение не было выполнено – “… не было осуществлено и решение 1804 года, и многие последующие; однако выселения неоднократно начинались, прекращались, потом снова возобновлялись, и этот кошмар дамокловым мечом висел над головами тысяч семей (еврейских) на протяжении многих поколений”, – сетует Семён Резник.

Разве можно сравнить этот “кошмар”, с кошмаром голодной смерти белорусских семей…

Еврейский комитет серьёзно рассматривал вопрос выселения евреев из деревень, из сельских районов Белоруссии, чтобы спасти белорусское крестьянство. Но в 1804 году сенатор И. А. Алексеев воспрепятствовал принятию этого решения – доказывая, что это решение экономически невыгодное для России. Белорусы после этого должны проклинать сенатора Алексеева, как своего злейшего врага.

А куда должны были уезжать евреи? В городах размещать всех евреев было нежелательно, во избежание проблем. По этому случаю предлагалась совершенно утопическая мера – склонить евреев к зем– ледельческому труду на пустующих землях Новороссии, Астраханской и Кавказкой губерний. Фактически российское правительство начало осуществлять рекомендации Державина.

Еврейский историк Ю. Гессен назвал это предложение очень точно – “наивный взгляд… на природу экономической жизни народа (еврейского)…”. В случае отказа от “предложения” оставалось воспользоваться ещё одним советом Державина – “дать тем свободу выйти за границу”.

Но в этот момент “заграница” и помешала исполнить задуманное. В Европе начал бузить с армией Наполеон, который по оценке современных еврейских исследователей был антисемитом, ибо с его уст вылетело следующее:

“Французское правительство не может равнодушно смотреть на то, как низкая, опустившаяся, способная на всякие преступления нация захватывает в своё исключительное владение обе прекрасные провинции старого Эльзаса. Вред, причиняемый евреями, не происходит от отдельных лиц, но от всего этого народа в целом. Это черви и саранча, опустошающая Францию…”; “со времён Моисея были ростовщиками и угнетателями. Нужно предупредить легальными мерами самосуд, к которому рано или поздно придётся прибегнуть в отношении к ним. Они рискуют, что в один прекрасный день их перебьют, как это не раз бывало с ними и почти всегда по их вине. Нужно запретить евреям торговлю, вследствие их злоупотреблений, как воспрещают золотых дел мастеру его ремесло, когда он пускает в продажу фальшивое золото” (30 го апреля 1806 г.).

Это Наполеон выражал убеждения относительно благоустройства своей родины – Франции. А в отношении Пруссии, которую он планировал захватить, у него были другие идеи. Хорошо понимая особенности еврейства, знаменитый полководец решил ими воспользоваться и учредил в Париже “Собрание Евреев”. Этим он задумал обратить на свою сторону евреев различных стран, что по замыслу должно было облегчить ему реализацию его агрессивных планов. В 1806 году Наполеон захватил Пруссию и уравнял в ней евреев в гражданских правах. После чего Наполеон смело брал их в свою армию, и они охотно в неё шли.

У евреев и теперь двойственное отношение к ловкому Наполеону – антисемит, но давший евреям равноправие в Европе, то есть, в какой-то мере, – уважаемый антисемит.

В этой ситуации Александр Первый решил поступить осторожно – в 1806 году перед новым Комитетом поставил задачу и намекнул на ответ: “не нужно ли принять каких-нибудь особенных мер и отсрочить переселение Евреев”.

Ситуация в Европе продолжала усложняться, и 29 декабря 1808 года царь своим указом распорядился оставить евреев в покое “до дальнейше– го впредь повеления”. С этого же года перестали брать с евреев двойной “екатерининский” налог.

В этот период 1806–1808 гг. случилось весьма неожиданное – заработал план переселения евреев. Вдруг евреев заинтересовало переселение. Беднейшая часть евреев стала массами подавать заявления на освоение земель в Новороссии. Они получали государственную ссуду, скот, ежедневные кормовые и выезжали в Херсонскую губернию, где для них за государственный счёт строились дома.

Изумлённое и обрадованное такой перемене, правительство, по утверждению Никитина, – “не скупилось ни на деньги, ни на разумные распоряжения, ни на симпатии к переселенцам”.

Что из этого получилось, о том свидетельствуют доклады государственных инспекторов, – распашку земли евреи “производят большей частью наймом русских”, а когда пытаются неумело что-то сделать сами, то приходиться “исправлять недостатки наёмными рабочими”.

Многие переселенцы “отнюдь не ожидали, что их самих будут принуждать непременно заниматься сельскими работами”. Возможно поэтому многие из них, получив ссуды и скот “то появляются в колониях, то исчезают без спроса и бесследно”, другие ещё проще: “Режут скот на пищу, а после жалуются на неимение скота”.

Эйфория государственных чиновников от переселенческого бума евреев скоро прошла, ибо переселенцы постоянно “всё надеются на вспоможение казны”. Похоже, цели переселения у сторон были совсем разные. “Расходы казны на поселенцев требовались вдвое и втрое намеченных”, – замечает А. Солженицын.

Несмотря на войну с Наполеоном и одновременно с Турцией и Швецией, Александр внимательно наблюдал за ситуацией в стране и в 1809 году организовал очередной Комитет по еврейскому вопросу под руководством сенатора Попова. Как утверждает в своей книге “Популярная история евреев” (2000 г.) современный еврейский исследователь, живущий в Англии, Пол Джонсон (он же являлся советником премьера Англии – Тони Блэра, а до этого был советником Маргарет Тетчэр) – чередой нескольких царских указов черта оседлости для евреев окончательно была оформлена к 1812 году.

Последние предвоенные указы императора Александра Первого были весьма примечательны, в них были приняты оригинальные решения – зная из доклада Баранова о случившей трагедии в Белоруссии, император решил запретить евреям жить в деревнях, и даже туда заезжать по своим делам. Евреи должны были жить в своих местечках районного и областного масштаба. При этом император Александр запретил евреям спаивать крестьян, запретил им торговать спиртным.

Вот как это комментирует Пол Джонсон:

“Больше всего вреда причинило евреям положение, согласно которому евреям нельзя было жить или работать в деревнях, а также продавать крестьянам спиртное”.

Вероятно как компенсацию за белорусов в 1812 г. лидер еврейской общины Зундель Зонненберг просил царя:

“чтобы евреям были дозволены всякая торговля, откуп и курение вина во всей России” (С).

То ли советники у императора были не совсем умные, или он сам поленился думать, но явно было, что принятые меры были недостаточны для устранения трагедии и её избегания в будущем. Потому что возникал ряд логичных вопросов. Кому крестьянам сдавать хлеб? Как миновать города, заселённые евреями, которые являлись центрами торговли?

Как этот хлеб вообще куда-то вывезти из деревни при существующей еврейской монополии на транспортировку?

А чудовищные долги крестьян перед еврейскими торговцами?

Их никто не отменял, а они, накопленные еврейской мудростью, обеспечивали крестьянским семьям беспросветную кабалу на несколько поколений. К тому же очень сомнительно, что принятые указы на местах соблюдались, ибо невозможно поверить, что в те времена российские чиновники не брали взяток, достаточно почитать об этом у Салтыкова-Щедрина.

В этот момент, перед войной 1812 года, стоит глянуть на советников Александра Первого. Первым и самым знаменитым был, бесспорно, М. М. Сперанский (1772–1839).