ГЛАВА ПЯТАЯ. Близкие против Петра и Петр против близких

У кровавого деспота и монстра были интересные отношения со своими близкими людьми. Мы наблюдали ранее – Петр ради душевного спокойствия своей любовницы Анны Монс и своего постриг в монахини и сослал в дальний монастырь законную супругу и царицу. А “Кокуйску царицу” засыпал подарками и учредил государственное жалование. Петр был в восторге от своей любовницы и в январе 1703 года подарил “Монсихе” Дудинскую волость в Козельском уезде – 295 дворов, и стал говорить окружающим, что он вскоре сделает её законной цари– цей, жениться на ней. Но через месяц Петр сделал пренеприятнейшее, страшное для себя открытие…

Оправившись немного от нарвского поражения, Петр, обнаружив, что шведский король Карл Двенадцатый застрял со своей армией в сражениях в глубине Польши, послал в конце 1701 года в разведывательный поход на запад, в Лифляндию, Б.П. Шереметьева(1652–1719). Неожиданно для Петра Шереметьев удачно прошёлся по Лифляндии: разгромил заградительные шведские отряды, взял без боя несколько городов, их ограбил, затем сжег и вернулся с богатой захваченной добычей: ценности, скот, лошади, много пленных, в основном мирное население. И воодушевлённый Петр зачастил с военными походами в прибалтийские земли. В 1702 году русские войска осадили важную стратегическую крепость Нотебург, расположенную в месте истока Невы из Ладожского озера. В феврале 1703 года Петр прибыл, чтобы лично руководить штурмом. Штурм удался – захваченному Нотебургу Петр дал другое иностранное название – Шлиссельбург, что в переводе – “ключ-город”, похоже, что у Петра идеи строительства Петербурга ещё не было, и Шлиссельбург он рассматривал как опорную крепость – ключ к Балтике. Во время пышных торжеств в крепости по поводу победы Петру попали письма участвовавшего в этом походе саксонского посланника Кенигсека.

Письма оказались от Анны Монс, любимой “Монсихи”, которая, как оказалось, в отсутствие Петра время зря не теряла, не скучала – давно была любовницей Кенигсека, то есть давно наставляла Петру, царю, “рога”. Состояние нормального, обманутого, с раненым самолюбием мужчины понятно, но о состоянии Петра в этот момент можно только догадываться… Тем более, что в письмах “Кокуйская царица” отзывалась о Петре, мягко говоря, нелицеприятно, жаловалась на его варварские замашки. Одновременно “Монсиха” присылала письма “с сердечками” Петру…

Несмотря на кокуйское воспитание Анны Лефортом, на давнюю “любовную” престижную связь между ней и царём, несмотря на многочисленные дорогие подарки от Петра, Анна Монс не хотела связывать свою жизнь с монстром; ей не хотелось выносить его пьянства, разнузданность, развращенность, оргии, ненормальность, она хотела выйти замуж за нормального культурного человека.

Кроме того, ей было неприятно, когда Петр мимоходом заваливался в спальню её лучшей подруги Елены Фадемрех. Существует насколько версий: по одной – письма “Монсихи” попали к Петру случайно, по другой – “добрый” курьер подсунул “по ошибке”, по третьей – во время победного пира Кенигсек странным образом случайно утонул и в его вещах нашли зловещие письма. Скорее всего, верна одна из первых версий, и, зная характер Петра, можно сказать, что обнаружив измену, Петр в ярости приказал утопить конкурента, и сам за этим с удовольствием наблюдал.

Судя по последующим действиям, Петр, похоже, сильно любил Анхен, ибо не постриг её в монахини, не заточил в монастырь и не отрубил голову, как поступил с Марией Гамильтон в подобной же ситуации, хотя близкие отношения с Марией были несколько месяцев, а только ограничил её свободу домашним арестом, а потом долго наблюдал и мстил, гадил.

Озлобленный Петр перестал общаться с Анной. Но, когда в 1706 году Анна Монс хотела выйти замуж на прусского посланника в России барона Иоганна фон Кейзерлинга, ревниво-мстительный Петр, чтобы не допустить женитьбы, обвинил Анну в ворожбе. Следствие по этому делу длилось целый год, в течение которого 30 человек из окружения Анны были арестованы и подвергнуты жестоким пыткам. Только упорными стараниями дипломата-жениха в 1707 году следствие было прекращено, но почти всё подаренное Петр отобрал, конфисковал.

Вероятно, Кейзерлинг сильно любил Анну, ибо несколько лет добивался разрешения жениться на Анне и, наконец, всё-таки получив его у Петра, женился на ней в июне 1711 года. И вроде бы – счастливый конец – для Анны, для обоих, но не тут-то было – стоило после “медового периода” барону Кейзерлингу отъехать от дома, как он погиб при загадочных обстоятельствах. Вероятнее всего, Петр по – прежнему старался жестоко мстить Анне; давно замечено – у людей сатанинского склада психики благородство отсутствует напрочь. Анна умерла от чахотки в 1714 году. Петр всё это время не был одинок и был вполне счастлив с другой любимой женщиной; эта история более трагичная для Петра.

Во время похода в Лифляндию войсками Шереметьева был захвачен город Мариенбург, в котором в семье пастора Глюка работала кухаркой и прачкой Марта Скавронская 1684 года рождения. По одной из версий её родители умерли от чумы, и её дядя шведский квартмейстер Иоган Рабе отдал сироту в дом пастора Глюка. Пастор её перекрестил и воспитывал. Но когда Марта родила ребенка, то пастор поспешил её выдать замуж за шведского солдата Иоганна Крузе.

И через два месяца после их свадьбы в Мариенбург вошли русские войска, вернее российские, ибо после Нарвского поражения у Шереметьева были многонациональные войска.

Марта Скавронская, судя по фамилии, была полькой, ибо корень фамилии переводится только на польский язык – “скавронек” – это жаворонок, и на польский лад популярная фамилия звучит – Скавроньска. Но Марта – это популярное имя у немцев и шведов, а поляки шведские и немецкие имена не брали. Похоже, национальность Марты раскрывает ветхозаветное имя её отца – Самуил, а мудрый еврей подстраивался под историческую обстановку – когда Польша была до Риги, то фамилия была польская, а с приходом шведов появились у детей шведские имена. И фамилия дяди квартмейстера Рабе – у немцев и шведов тоже самое, что на Украине или в России – Рабинович. И. Н. Шорникова и В. П. Шорников в своём исследовании утверждают, что Рабе был мужем Марты, но больше информации о том, что всё-таки им был Крузе.

Марта Скавронская оказалась военной добычей казаков и башкир Шереметьева, потом 18-летнюю брюнетку приметил полковник Бауэр и забрал её в офицерские палатки, затем Марту приметил Шереметьев и забрал в свои штабные апартаменты. Трофейная красавица была настолько хороша и ласкова, что Шереметьев привёз её с собой в Москву, где приметил её Меншиков, и Шереметьев не стал перечить и жадничать, а на пьянке в доме Меншикова 1 марта 1704 года хозяин похвастался своим приобретением Петру Первому. Российский царь заинтересовался и проверил – не соврал ли любимый друг… Молоденькая трофейная прачка ничего не умела, у неё не было образования, пастор Глюк не учил её грамоте, но она во время своих приключений в плену научилась хорошо угождать мужчинам, быть ласковой и весёлой, возможно Бог дал ей только этот талант. А вот это больше всего и ценил Петр Первый, именно это он и называл любовью. Сошлись “два сапога пара”. Марта переехала к Петру.

Петр стал быстро залечивать душевные раны после Анхен. Окружающие заметили, что Марта не боится Петра в припадках гнева, и только она способна смело и ласково его утихомирить в этом состоянии, снять нервное напряжение. Петру пришлась по душе и весёлая нравственная позиция Марты – она наблюдала за его многочисленными увлечениями, не ревновала, не скандалила, а только шутила и посмеивалась над его частыми романтическими похождениями. А иногда было над чем посмеяться, – однажды очередной раз “поимев” приглянувшуюся жену какого-то офицера Прасковью, Петр подхватил от неё сифилис или какую-то другую неприятную венерическую заразу – болезнь, и страшно злой приказал её мужу выпороть свою жену – “негодную Фроську” (А. Б.).

В связи с этой историей и историей с Мартой можно вспомнить высказывание жены знаменитого философа Пифагора, очень уважаемой в Греции за мудрость Фиано. Когда её спросили: “На какой день очищается женщина после мужчины?”, то Фиано ответила: “После мужа тотчас, а после чужого никогда”.

Петру было комфортно с Мартой, после очередной “виктории” над чьей-то женой он делал ей комплимент: “ничто не может сравниться с тобою”. Так счастливо и стали жить. Петр Первый законспирировал прачку Марту Самуиловну на русский лад – назвал Екатериной. Под страхом смерти окружающим было запрещено упоминать о происхождении Екатерины и её настоящее имя. У Марты-Екатерины обнаружилось очень крепкое здоровье – она легко рожала ему детей, их оказалось 11. Из них двух дочерей родила до их свадьбы, то есть были незаконнорожденные.

В 1708 году Марту третий раз перекрестили, она приняла православие, её крестным отцом при перекрещивании был сын Петра – Алексей, после этого Марту стали называть – Екатерина Алексеевна.

И получился неприятный казус – Петр женился на своей духовной внучке.

Когда после победы над шведами под Полтавой в 1709 г. Петр в 1711 году пошёл в Прутский поход против Турции, то Екатерина сопровождала его в походе, и даже командовала солдатами, а когда Петру грозил плен на берегу Прута и шведский король уже грозился водить его пленного на веревке, то Екатерина участвовала в труднейших переговорах с турками. Турки до пленения дело не довели. И Петр целым и свободным вернулся в Россию и ещё умудрился прихватить взятую в походе в плен дочь валамского (молдавского) князя Кантемира – знаменитого поэта, которую Петр изнасиловал и решил взять её себе в Россию, и заточил про запас в селении Черная Грязь, затем переименованном в Царское Село, но после этого “забыл” про молдавскую красавицу по принципу “ни себе – и никому”, и в заточении она умерла. Опять можно подчеркнуть характерную для Петра циничную “бесхозяйственность” – в Прутском походе погибло 27285 человек, из них только 4800 погибло в боях с турецкими войсками, остальные 22 тысячи погибли из-за Петра Первого – в результате отвратительной организации военной кампании: от голода, холода и болезней.

После трагического Прутского похода Петр в 1712 году женился на Екатерине, и Екатерина становится официально двумужней.

Теперь Марта-Екатерина стала законной женой царя, то есть рос– сийской царицей, и её дети могли претендовать на российский престол. С этих пор Марта стала ревностно относиться к старшему сыну Петра от Евдокии Лопухиной – Алексею, и его семье.

Годом раньше Петр насильственно женил Алексея 11 октября 1711 года на родственнице жены императора Карла Шестого Софье Шарлотте-Кристине Брауншвейг-Вольфебюттельской, ибо Петр Первый строил какие-то замысловатые стратегические планы. Шарлотта приехала в Россию со своими подругами и держалась в стороне от русских, постоянно требуя у Алексея денег, о любви в этой семье трудно было говорить.

1715 год оказался переломным в отношениях Алексея с отцом, Петром. С 1710 года Петр Первый стал перманентно больным – в нем сильно развились все накопленные болезни от разгульной жизни, и в первую очередь сифилис. Петр стал ещё более раздражительным и свирепым. Уже в 1711 году болезни сильно его беспокоили, и он вынужден был в начале Прутского похода срочно уехать на лечение в Карлсбад на воды. После свадьбы с Екатериной Петр метался в поисках эффективного лечения и спасения жизни, – в 1712 г. поехал лечиться в русскую Померанию, затем опять в Карлсбад, затем в чешские Теплице. Но были только временные улучшения, а в общем ситуация ухудшалась.

В 1715 году здоровье Петра совсем ухудшилось, Петр настолько занемог, что уже исповедался и причащался, то есть думал, что может умереть. И встал “ребром” вопрос о преемнике власти. И в этой ситуации резко обострились все накопившиеся недовольства Петра сыном Алексеем.

Алексей сильно раздражал Петра своей непохожестью, он был уравновешенный, образованный человек, знал много иностранных языков, не увлекался военными играми, был нормальным, не пил в таких количествах и в таких компаниях, не организовывал “всепьянейшие соборы” и оргии, не было у него алчной властности и жестокости и т.д. – он Петру был чужой по духу, не было в нём того родного сатанизма. А выбора у Петра на было – других сыновей не было, хотя Петр понимал, что, мягко выражаясь, Алексей был не в восторге, что Петр ни за что удалил его мать от трона и даже заточил безвинную в монастырь. В 1709 году Петр даже послал Алексея в Дрезден на учёбу в фортификационную школу, надеясь увлечь его военным делом, видя, что Алексей, бесспорно, умный человек. Но Алексей так и не стал другим, остался собой.

Вторая царица Марта-Екатерина никак не могла родить Петру сына – наследника, она родила ему двух дочерей до женитьбы и после старательно рожала Петру детей каждый год, но всё получались девочки. Екатерина ревностно и тревожно смотрела в сторону семьи Алексея – не родился бы там ещё один наследник. В 1714 году в семье Алексея родилась дочь, но на следующий год – в 1715 году родился сын Петр, будущий император Петр Петрович. Династия продолжалась: Петр Первый – Алексей Петрович – Петр Алексеевич. Но судьба очередной раз коварно улыбнулась – в 1715 году Марта-Екатерина наконец-то родила сына и назвала, конечно же, Петр. Вот теперь прачка из Лифляндии с польской фамилией, шведским именем и еврейскими корнями могла побороться за установление в России своей династии. Началась жестокая неравная борьба.

Тональность отношения Петра Первого к старшему сыну резко меняется, Петр в 1715 году посылает Алексею письмо, хотя оба находятся в Петербурге, рядом:

Это был неприличный шантаж, запугивание, но главное – требование невозможного, и Петр это прекрасно понимал, но он ненавидел чуждого ему родного сына, и любимая Марта к этому его активно подталкивала, науськивала. Петр с этого момента стал гнобить, преследовать своего сына Алексея. Петр ещё раз демонстрировал отсутствие всякого благородства и всю свою темную низость.

Алексей просто физически не мог изменить свою личность, а идти в монахи ему вовсе не хотелось – у него была семья: молодая красивая жена, навязанная отцом, и двое детей. И Алексей в 1715 году отказал– ся от престола. Но неприятности Алексея не закончились. В начале 1716 года умерла супруга Алексея Шарлотта-Кристина. Петр к началу 1716 г. немного оклемался и поехал на лечение в Пермонт, а в 1717 году поехал на воды в Амстердам. Во время всех этих поездок по Европе пытался совмещать полезное с полезным: и лечился и вёл активные дипломатические переговоры с европейскими лидерами, чтобы сколотить блок против Швеции и Турции, но никто кроме Польши с ним не захотел связываться.

Но на протяжении всего этого вояжа и лечений Петр присылал Алексею многочисленные письма с угрозами – пытаясь заставить его уйти в монастырь, постричься в монахи, несмотря на то, что Алексей отказался от престола в пользу сына Марты-Екатерины. В письме от 19 января 1716 года Петр писал: “А не буде того не учинишь, то я с тобой, как с злодеем, поступлю”.

В сентябре 1716 г. Петр ещё более жестко повторяет своё требование. Причём очень странно – никаких конкретных претензий Алексею Петр не предъявлял. Алексей понимал, что в случае отказа постричься в монахи ему грозит опасность, а его детям – большие неприятности.

Но Алексей не хотел покидать общество, детей; к тому же в этот период “пошутил Купидон” – Алексея угораздило влюбиться в пленную крестьянку, крепостную, рабыню его наставника Н. Вяземского Ефросинью Фёдоровну. Алексей понимал, что отец никогда не разрешит ему жениться на его любимой. Пока Петр не вернулся в Россию, Алексей решил бежать из страны, подальше от Петра, и поехал с Ефросиньей в Вену.

Узнав о бегстве сына, Петр Первый был в бешенстве, это воспринималось как позор – сын убежал от отца-царя, самолюбие Петра было сильно ранено, а недовольство сыном дошло до крайней свирепости.

Он тут же потребовал от Австрии выдать сына. Но власти этой страны отнеслись к Алексею гуманно, не захотели заковывать его в кандалы и отправлять к Петру, а предложили Петру решить семейные неурядицы мирно, путём переговоров. Алексей поехал ещё дальше – в Неаполь, и из этого города послал в Россию в Сенат письмо с объяснением своего поступка. Дипломаты Петра – Толстой и Румянцев, преследовали Алексея по всей Европе, чтобы передать лживые обещания Петра.

И в этот момент следует обратить внимание на важный момент – о чём подло лгут десятки книг и учебников – о предательстве Алексея; за границей Алексей не вёл никакой антигосударственной деятельности, не организовывал никакого заговора: ни внутри России, ни за её пределами не сколачивал никаких иностранных блоков против России и не уговаривал европейских монархов идти войной на Россию или смещать с престола Петра ради своей власти – нет ни одного доказательства, ни одного факта. Можно единственно зафиксировать, что Алексею не нравилось отношение Петра к своему народу, его внутренняя жестокая политика, и он свою критику высказывал в беседах с иностранцами. Но внутренней политикой Петра были недовольны примерно 99% россиян, почти все, кроме небольшой кучки приближенных. А всё, что писали и пишут современные авторы против Алексея, – это повтор, перепевы совершенно необоснованных обвинений самого Петра Первого.

После того, как Петр чуть не умер в 1715 году, отношение к “больному пожилому льву” его “преданных” приближенных изменилось, и стали возможны события, которые до этого были немыслимы. Петр, несмотря на свою “любовь” к Марте-Екатерине и на свои болезни, старался не забывать свой “постельный реестр”, – это был некий план, который невозможно назвать “планом покорения сердец приглянувшихся красавиц на ближайшее время”, а что-то пошлое произносить не хочется. И Петру приглянулась фрейлина Екатерины – Мария Гамильтон, которая была выходцем из древнего шотландского рода. Как пишут многие авторы, больной многими венерическими заболеваниями Петр “распознал в юной красавице дарования, на которые невозможно было не воззреть с вожделением” – и стал утолять свои вожделения. Через несколько месяцев Петр по какой-то причине вдруг “разлюбил” Марию, перестал обращать на неё внимание, скорее всего пошёл дальше по “постельному реестру”. Марию тут же “подобрали” приближенные Петра, после Петра “иметь любовь” с бывшей фавориткой царя было весьма престижно.

Во время же длительного отсутствия Петра в 1716–1717 гг. в России усилился бардак и различные безобразия. Деньги разворовывались в чудовищных объемах, а царица Марта – Екатерина Первая, решив, что статус её крепче некуда: Петр её обожает, наследника всё-таки родила, а основной конкурент от престола отказался и бросился в бега, – решила не мучить своё здоровое тело и позволить себе свободу в наслаждениях, тем более, что “любовь” Петра, в таком же понимании “любви” и Мартой, в связи с его болезнями стала слабеть.

Когда Петр вернулся в 1717 году в Россию, объявил царицей Марту– Екатерину и обнаружил, что из его кабинета, кабинета царя, пропали важные государственные бумаги, – стали искать шпионов. В это время дежурил старый доверенный денщик Иван Орлов – его и стали пы– тать с пристрастием. Орлов клялся и божился, что грешен во многом, но только не в шпионаже. Среди перечисленных им грехов оказалось, что у него давний роман с Марией Гамильтон. Лучше бы он этого не говорил для своего же блага. Фрейлина под пытками призналась, что изменила царю (!) и что вынуждена была сделать несколько абортов, внутриутробных отравлений, в том числе и от Петра. Изменить царю – это государственная измена, и завели новое следствие. Петр решил по– ступить оригинально – пошёл, всё рассказал Екатерине, надеясь, что та в ярости уничтожит свою подопечную, но та отреагировала спокойно и сказала, что всё давно знает и прощает фрейлину. Разочарованному Петру пришлось самому заняться судьбой девушки. Но в это время обманным путём уговорили вернуться в Россию Алексея, и Петр отложил разбирательство. Алексей поверил обещаниям Петра – не приносить ему и Ефросинье никакого вреда, Петр обещал даже разрешить им пожениться – когда они вернутся.

Но сразу при пересечении границы России 3 февраля 1718 г. Алексея арестовали, и началось следствие, Петр обвинил Алексея в измене. Всё окружение Алексея подверглось пыткам с пристрастием, на которые притащили Алексея и заставили смотреть на муки близких людей.

После чего многих “неправильно” влиявших на Алексея людей каз– нили: Кикина, Афанасьева, Дубровского, священника-духовника Якова Игнатьева. В ходе следствия сделали неприятное открытие – недоволь– ных царём слишком много, но всех казнить не стали. Петр же в свободо– мыслии Алексея винил в основном “бородачей”, то есть священников, жалуясь, что у его отца был один (т. е. – Никон), а у него – тысячи.

В процессе этого следствия вскрылась ещё одна неприятность для Петра – естественно, вспомнили об Евдокии Фёдоровне Лопухиной, находящейся в монастыре – “старице Елене”, и стали пытать её окружение на причастность к заговору, и обнаружили любовную связь Евдокии Фёдоровны с майором Степаном Глебовым. Петр-то думал, что заточенная в дальний монастырь первая красавица России 20 лет находится в изоляции и должна была уже давно помереть от несправедливости, одиночества и тоски. И Петр поднял крик об очередной государственной измене, начал ещё одно следствие.

Оказалось, что в 1709 году майор Степан Богданович Глебов занимался набором в рекруты в окрестностях монастыря и заехал глянуть на царицу, которая жила уже не в монастыре, а рядом в деревне иноком – “скрытно мирянкой”. Между ними вспыхнула красивая любовь; Глебов стал наведываться к Лопухиной, привозить ей теплую одежду и продовольствие. После свадьбы Петра с Мартой-Екатериной в 1712 году отношения между Лопухиной и Глебовым стали близкими. Хотя мотаясь по службе по всей России, Глебов не часто заезжал к Евдокии, но судя по сохранившимся девяти письмам Евдокии они чувствовали себя сча– стливыми последние 6 лет, вот отрывок из одного письма:

Петру на Лопухину было “давно наплевать”, он забыл о её существо– вании, но этой историей было ранено не столько его мужское самолюбие, сколько чувство собственника, и очень гневило то, что оказалось, что Лопу– хина не очень-то страдала вдалеке в одиночестве и даже была счастлива.

Пыткам подверглось всё окружение Евдокии, включая её духовника Федора Пустынного и епископа Ростовского Досифея, которого коле– совали, затем отрубили голову, и голову выставили в публичном месте на кол. У Петра бы хороший повод “разойтись вовсю” и получить много черного удовольствия.

Шесть недель подряд “доктора” Петра пытали майора Глебова. Так долго пытали, потому, что очень стойко и мужественно держался Степан Богданович и против чести законной царицы Евдокии Фёдоровны ничего не сказал. Некто Плейер доносил Петру: “майор Степан Глебов, пытанный в Москве страшно кнутом, раскаленным железом, горящими углями, трое суток привязанный к столбу на доске с деревянными гвоздями, ни в чём не сознался”. В то время самому отъявленному преступнику, предателю давали максимум 15 ударов кнутом, а Глебову нанесли 34, фактически оставив без кожи.

Петр бесился, вопрос – “сломать” героя был для него принципиальным. Петр сам со своей буйной фантазией поучаствовал в пытках, но майор Глебов держался. Тогда Петр Первый придумал пытку-казнь, которую в России в это время не практиковали – решил посадить на кол живым, а чтобы Глебов подольше и поужаснее помучился – Петр рас– считал и соорудил специальный кол с перекладиной, чтобы кол не прон– зил быстро насквозь, и смерть не была скорой.

Во время казни на Красной площади Москвы 15 марта 1718 года в окружении толпы зевак Глебов на колу мужественно переносил ужасные муки, а находящийся рядом Петр, злорадно наслаждаясь его муками, умолял Глебова признаться в преступлении – если не перед Петром, то перед смертью – перед Богом. Степан Глебов монстру здорово ответил: “Ты, должно быть, такой же дурак, как и тиран… Ступай, чудовище, – и плюнул Петру в лицо, добавив: Убирайся и дай спокойно умереть тем, кому ты не дал возможности спокойно жить”. Взъярённый тиран был побеждён силою духа мученика. Петр пробовал ещё зло издеваться над умирающим – по его приказу, шутя, одели мученику шапку и набросили тулуп – чтобы не замерз и не помер раньше времени и не испортил забаву царю.

18 часов Глебов медленно умирал мучительной смертью, рядом “дежурили” в ожидании покаяния архимандрит Лопатинский, священник Анофрий и иеромонах Маркел, который в отчете написал: “никакого покаяния им не принес”. На вторые сутки, почувствовав близость смерти, Степан Богданович попросил этих троих причастить перед смертью, но все трое оказались трусами, забоялись недовольства Петра и отказали мученику, этим все вышеперечисленные “духовные лица” совершили страшный грех.

Петр Первый негодовал в своём бессилии, он был побеждён, было поражено его царское и личностное самолюбие – Петр Первый был уверен, что он, Петр – “самый крутой”, мощный и всесильный царь. Три с половиной года метался побеждённый Петр со своим негодованием и раненым самолюбием, возможно, ему снились мучительные кошмарные кровавые сны, – и с того света на него смотрел с мудрой презрительной улыбкой непобедимый мужественный майор Степан Глебов. И Петр не выдержал и решил ещё раз с ним сразиться, на него напасть вместе со Святейшим Синодом – 15 августа 1721 года Петр Первый приказал Святейшему Синоду осудить Степана Глебова и пре– дать вечному проклятию – анафеме.

Похоже, Петра не радовала даже окончательная победа русской армии над шведами в морском сражении у острова Гренгам 27 июля 1720 года, и конец затяжной Северной войны, зафиксированный в до– говоре со Швецией в этом же августе 1721 года. Ему важнее, главнее было победить майора Глебова.

Синод тянул с исполнением воли царя. Тогда Петр своё внутреннее поражение решил компенсировать усладой самолюбия – приказал Сенату дать ему титулы, назвать его: Великим, Императором и Отцом Отечества – всё на что способна была его фантазия. И Сенат в октябре 1721 года в торжественной обстановке выполнил волю Петра. После этого воле Великого Императора и Отца Отечества не стали перечить и “бородачи” – 22 ноября 1721 года собрался Святейший Синод и “духовные иерархи” послушно осудили “злолютого преступника” и предали вечному проклятию.

Стало ли после этого легче Петру? Неизвестно; по-моему, только немного подсластил горечь, тем более в оставшиеся несколько лет жизни его ожидали очередные поражения. Возмутилась обделенная титулами оскорблённая загулявшая прачка-царица Марта-Екатерина Первая и по приказу Петра “Великого” 23 декабря 1721 года Сенат сделал ей новогодний подарок – преподнес титул “Императрицы”.

Вернемся в 1718 год, после казни Степана Глебова. Смертельный вердикт вынес Петр и своему сыну Алексею. Суд во главе с Меншиковым приговорил Алексея к смерти. Вернее сказать – по велению Петра суд приговорил Алексея к смертной казни.

И 26 июня 1718 г., как отмечено в гарнизонной книге Петропавловской крепости, в 8 часов утра Петр прибыл в крепость к Алексею с 9-ю чиновниками – чтобы самолично казнить Алексея или лично присутствовать при его казни. Каким способом умертвили Алексея оказалось тайной, и до сих пор неизвестно, можно только гадать, что мог придумать сыну изощрённый Петр. На следующий день – 27 июня этот земной Сатана вовсю веселился со своим “всепьянейшим собором”, широко, загульно празднуя юбилей Полтавской битвы.

К этому времени уже больше года длилось следствие “по делу” Марии Гамильтон. С ней Петр поступил оригинально, мстительно: хотя она ни разу не рожала, а делала аборты, но ей “пришили” какого-то брошенного новорождённого найденного мертвым, и это было основанием для Петра казнить свою бывшую любовницу. Мария умоляла его прилюдно до самой последней секунды. Петр сам подвёл шотландскую красавицу к палачу 14 марта 1719 года. После чего народ был свидетелем “знаменитой сцены” – Петр Первый поднял отрубленную голову Марии Гамильтон, прочитал окружающим долгую лекцию по анатомии, затем монстр поцеловал губы отрубленной головы и бросил её в грязь.

Попробуйте ответить на вопрос – был ли Петр Первый человеком?

По приказу царя подчиненные отрубленную голову вымыли, заспиртовали и поместили в стеклянном сосуде в музее – в Кунсткамере, куда Петр часто заходил отдохнуть и полюбоваться его красотой – уродами и отрубленными головами.

Два года Петр занимался не государственными делами, а следствием, пытками, казнями.

Но в личном плане всё бы хорошо – все “враги” – изменники казнены, полная “виктория!”. Брауншвейг-люнебургский резидент Ф.Х. Вебер, описывая празднество Нового 1719 года в Петербурге отметил, что “царь уподобил себя патриарху Ною, который с негодованием до сих пор взирал на древний Русский мир…”. Как видим, Петру уже 47 лет и он так и не полюбил Россию.

В 1719 году произошло печальное для Петра событие – умер от болезни последний сын от Марты-Екатерины Петр Петрович, планируемый наследник. Петр впал в апатию и хандру, его болезни усилились, и после долгих раздумий Петр в 1722 году изменил существующее веками законодательство о престолонаследии, ввёл право императора самому назначать наследника, чтобы не допустить к престолу внука Петра Алексеевича – сына казненного Алексея, и посадить на трон перед своей смертью трижды крещеную двоемужнюю еврейку с русско-шведским именем и польской фамилией. При этом получили шанс занять российский трон различного рода авантюристы – типа Меншикова, который мог надеяться, что после смерти Петра его давняя наложница может передать трон ему, назначить императором его, ибо это благодаря ему эта прачка стала царицей и императрицей.

В этот период Петру подсказали, что на юге от внутренних раздраев фактически развалилась Персия, и не мешало бы что-то у неё урвать. И Петр двинул на Персию огромную армию, которая легко, без особого сопротивления дошла до Баку. Дальнейшее продвижение остановила надвигающаяся на помощь Персии османская армия, в результате чего Петр был вынужден подписать в сентябре 1723 года мирный договор, выгодный для России – Персия уступила России Кавказ от Дагестана до Баку. Но все материальные и людские усилия, человеческие жертвы оказались напрасными, ибо сильно ослабленная во время правления Петра “Великого” Россия после его смерти не рискнула воевать с Персией и по Рештекскому договору 1732 г. и по Гянджинскому трактату 1735 г. всё завоеванное мирно вернула Персии обратно.

Если в Прутском походе в боях погибло около 5 тысяч русских солдат и офицеров, а 22 тысячи умерли по вине Петра в результате плохой им организации похода – от холода и голода, то сколько загубил Петр Первый жизней на этот раз в Персидском походе мне не известно.

В 1723 году Петр Первый вынужден вынести смертный приговор за казнокрадство своему другу еврею П. П. Шафирову (1669–1739 гг.), но в последний момент смилостивился, и заменил казнь ссылкой.

52-летний Петр уже очень плохо себя чувствовал и позаботился о троне – в мае 1724 года устроил грандиозную церемонию коронации любимой Марты-Екатерины, именем которой предварительно в 1723 году назвал город в Сибири (Свердловск). Но как уже указывалось выше примерно с 1717 года Марта-Екатерина “пошла в загул” и имела много любовников, об этом многие знали, кроме Петра, придворные солидарно хранили тайну. Не прекратила она свои наслаждения став царицей, и императрицей, и коронованной. Через несколько месяцев после коронации Петр случайно вдруг открыл страшную для себя истину – его любимейшая Марта-Екатерина, императрица уже давно изменяет ему с камергером, наставила императору “рога”, предала! Опять государственная измена! И с кем? – с Виллимом Монсом, братом той Анны Монс, которая также наставила “рога” царю. Петр был в шоке.

… Есть свидетельства и того, что с 1724 года Петр попросту стал импотентом, и “матушка царица” окончательно пустилась во все тяжкие”, – отметил в своём исследовании А. Буровский. В любом случае – Петр точно был сильно болен, и после выпитого огромного количества алкоголя мог вполне совсем ослабнуть, а младше его на 12 лет Марта-Екатерина благоухала здоровьем, а младше её на 4 года Виллим был придворным “Аполлоном” и “любовь” понимали по-петровски.

Сильно больной Петр “Великий” был в бешенстве и неописуемой ярости, прыгал, орал, тыкал охотничьим ножом в стены и во все, что подвернулось под руку, чуть не покалечил дочерей, разбил дверь. Это был последний близкий ему человек, и тот предал. Меншиков давно сильно разочаровал Петра свой жадностью и хитростью и был уже в большой опале. Петр был опустошен, разочарован жизнью, потерял всякий смысл жизни, совсем одинок. Это было закономерным окончанием грязной жизни монстра: с грязи начал – всю жизнь в грязи и крови провёл – и грязью и кровью жизнь закончил. Он издевался над жизнями, над Жизнью, и Жизнь отвечал ему тем же. Боясь причинять себе же больше боли и сделать больше “открытий”, Петр прервал следствие и отрубил голову Монсу 16 ноября 1724 года, посадил отрубленную голову на шест на Троицкой площади и зловеще привез Марту-Екатерину показать голову её любовника, не понимая, что это его же позор.

Хотя свой позор постарался скрыть, замаскировать – в приговоре было сказано, что Монса казнят за взятки. Затем Петр приказал заспиртовать голову конкурента и поместить в Кунсткамеру. Другие измены не стали известны Петру, ибо в этом были “кровно” не заинтересованы повязанные тайной приближенные, и в первую очередь ближайший друг Меншиков, который, по мнению некоторых исследователей истории, не прерывал связь со своей любовницей с 1703 года. Шокированный Петр стал быстро хиреть, прогнал жену в отдельные комнаты, затем стал вводить санкции: запретил придворным принимать от императрицы приказы и указания, потом наложил “квестор” на выдачу ей денег, и императрице пришлось одалживать деньги у придворных; затем Петр разорвал своё завещание о престолонаследии. И не известно, до чего бы дошёл Петр в своей ярости, вернее – известно, если бы не его внезапная смерть 28 января 1725 года.

Парадоксально звучит или закономерно – но всем была выгодна смерть тирана. И многие исследователи склоняются к выводу, что Петру ускорили смерть, “помогли” – отравили, и в первую очередь в этом были заинтересованы любимая Марта–Екатерина и “друг” детства Меншиков. Ибо если бы Петр смог дописать свою знаменитую прерванную смертью фразу: “Отдайте всё…”, то, скорее всего, она была бы для них катастрофой, а так они – совершенно свободные, уже без всякого страха перед Петром, на вершине власти два года проводили в непрерывных пьянках и оргиях, когда, как писали заезжие иностранцы, у русского императорского двора за этим занятием слились воедино день с ночью. А. Буровский заметил:

Петр всю свою дворцовую “команду” сам собрал, породил, и при жизни их объединял, был центром их внимания и “скрепительным цементом”, но со смертью Петра этот сплачивающий воедино “цемент” резко исчез, освободив подчиненных, и они – свободные от него, находясь иногда в трезвом и здравом уме, – жестко между собой интриговали, строили друг другу козни. Знаменитый историк Ключевский заметил: “Они начали дурачиться над Россией тотчас после смерти преобразователя, возненавидели друг друга и принялись торговать Россией как своей добычей”.

Мы закончили рассматривать историю правления Петра Первого, осталось рассмотреть ущерб и трагические последствия.


Назад Оглавление Вперёд

Hosted by uCoz