Во-первых, второй раз в истории России мы наблюдаем аналогичную ситуацию – после сильного монарха-тирана страна сильно слабеет и наступает смутное время. Все исследователи единодушны – Петр после себя оставил Россию не только в сильном материальном разорении, как Иван Грозный, но в отличие от Грозного ещё и в большом морально–нравственном разложении. Наступил “вялый” и блеклый исторический период, отмеченный многочисленными дворцовыми заговорами при отсутствии всякой нравственности, гегемонией иностранцев вплоть до воцарении их на русском престоле незаконными способами. Через 6-7 лет после смерти Петра Первого его знаменитого флота уже не существовало, флот весь сгнил, и нового никто не строил.
Умиляют многочисленные авторы различных учебников и книг, когда пытаются каким-то чудесным образом и одновременно сказать полуправду и солгать о правителе Петре, например: “Петр Первый был величайшей выдающейся личностью, хотя да – страну он оставил в полном разорении и народ его люто ненавидел”.
Так не бывает, уважаемые, – если страна осталась после его правления сильно разоренной и ослабленной, а народ сильно убыл, страшно нищ, в рабском скотском состоянии – то это означает, бесспорно, только одно – руководитель, правитель, царь, император, президент – очень большая и опасная бездарь, сумасброд и дурак или сумасшедший, или лютый враг своего народа.
Второе смутное время наступило бы в России после смерти Петра Первого повторно во всей красе: если бы любой из соседей задумал в этот момент напасть, то опять в Кремле, на этот раз – в Петербурге, властвовали бы иностранцы, впрочем, они и так вскоре властвовали без военных действий. На этот раз повезло с обстоятельствами и соседями – Польша и Швеция, измотав друг друга в очередной войне, с трудом восстанавливались и не помышляли о единоборстве, а южным соседям – Персии и Турции, как уже указывалось выше, в начале 30-х годов пришлось мирно отдать всё приобретенное в сражениях Петром, дабы избежать войны.
Правителям после Петра повезло и тем, что не вспыхнули в России народные восстания, и можно понять, почему для них это было положительным результатом правления Петра – Петр уничтожил четверть народа, остальную часть задавил страхом, зашугал на несколько поколений.
Лев Тихомиров в своем исследовании заметил одну вещь очень метко:
“Монархия после Петра уцелела только благодаря народу, продолжавшему считать законом не то, что приказал Петр, а то, что было в умах и совести монархического сознания народа”.
Во-вторых, в России появился новый управленческий, чуждый своему народу, эксплуататорский класс.
“На самом деле Петр Первый осуществил не великие реформы, а великую революцию во всех областях жизни. Петр Первый уничтожает патриаршество и сам становится главой Православной Церкви, которой управляет через созданную особую канцелярию. Самодержавие – самобытную русскую форму монархической власти, он заменяет европейским абсолютизмом. Он безжалостно выкорчевывает все основы самобытной русской культуры и русского быта”, – заметил Б. Башилов.
Петр, оттеснив и придавив церковь, становиться единственным, главным идеологом кардинальных перемен.
Петр повторил печальный и трагический поступок Владимира-крестителя – он насильственно, очень жестоко попытался навязать русскому народу новую идеологию, очередную прозападную идеологию и прозападную систему ценностей, но навязал только верхнему слою, который помогал ему навязать чужеродное народу, “выкорчевал все основы самобытной русской культуры и русского быта” только в высшем управленческом слое. Произошла любопытная вещь – народ остался прежним, только был сдавлен насилиями и страхом, а верхний слой – господа сильно изменились при Петре, стали другими и это к ним относилась оценка Б. Башилова:
“После смерти Петра началась самая нелепая страница истории русского народа. Те, кто стали вершить его судьбу, попирали его веру, презирали его обычаи, на каждом шагу издевались над его национальным достоинством”.
На эту тему князь Щербатов написал книгу “О повреждении нравов в России”. А с другой стороны:
“Народ, упорным постоянством удержав бороду и русский кафтан, доволен был своей победой и смотрел уже равнодушно на немецкий образ жизни своих бритых бояр”, – писал внимательный Александр Сергеевич Пушкин.
А в статье “Старый мир и Россия” закоренелый петровец, страстный поклонник Запада А. Герцен также зафиксировал:
“Крестьяне не приняли преобразований Петра Великого. Они остались верными хранителями народности”.
Таким образом, в-третьих, в России, благодаря Петру, произошёл резкий разрыв общества на две части, появились два разных, очень далеко стоящих друг от друга класса: управленческий дворянский и народ.
“Собственно, что сделал Петр? Своими указами он разорвал единый народ на две части. Одной из этих частей русского народа он велел внешне европеизироваться (подчёркиваю – в основном чисто внешне!). Другой части – только позволил; третьей и большей части – категорически запретил.
И тем самым указы Петра вбили клин между двумя группами населения: служилыми и тяглыми, жителями нескольких самых больших городов и деревенским людом. После Петра служилые верхи и податные низы понимают друг друга все хуже. У них складываются разные системы ценностей и представлений о жизни, и они все чаще осознают друг друга как представителей едва ли не разных народов”, – особо отметил в своём исследовании А. Буровский.
Повторю: “разные системы ценностей” – когда у народа остались те же добрые “старые” морально-нравственные ценности предков, аутентичность, национальная самобытность, самоценность и достоинство, а “верхи”, благодаря Петру, от этого отказались, изменились и ушли в другой новый облик, стали “новыми русскими”, попытались стать космополитами и европеизироваться на западный манер, копируя, попугайничая и презирая своё “былое” национальное.
Часть “среднего класса”: обнищавшие дворяне, помещики, мещане и прочие восприняли реформы формально и только внешне изменились, окультурились:
“Раньше сговаривали детей люди в старомосковском платье, в низеньких палатах, отцы и матери отдельно. Теперь люди в коротких кафтанах сговаривали в комнате с картинами и зеркалами, пия кофе и любуясь фарфоровыми безделушками. Ну что изменилось по сути? Единственное нововведение Петра в области культуры умерло вместе с ним: сразу же после его смерти начисто исчезли ассамблеи”, – отметил А. Буровский.
Но верхние петровские управленческие слои изменились сильно, вернее – испортились сильно, не только стали из далёкой высоты смотреть презрительно на “дремучий” упёртый народ, “понимающий только кнут и виселицу”, но и стали по примеру Петра презирать родной русский язык и переходить в общении на иностранные, совершенно потеряли морально-нравственные ориентиры.
“А может быть самое худшее – это колоссальное растление народа… опять же – не всего народа, конечно, а именно той части, которая теснее всего взаимодействовала с Петром… Растление тех самых правящих 1% самое большое 2-3% населения Российской империи”, – отметил в своём исследовании А. Буровский. Любопытно, что вышесказанное удивительно точно подходит всем реформаторам-перестройщикам: Екатерине Второй, большевикам, в начале 90-х, и к политической и экономической элите в начале 21 века.
Более того – при Петре некогда небольшая управленческая прослойка превратилась в жирный эксплуататорский слой, класс дворян увеличилось в 5 раз. А благодаря “табелю о рангах” и, несмотря на объявленный Петром симпатичный принцип продвижения по карьерной лестнице “по годности” – из 14 классов 7 верхних классов (с 8-го) чиновников получали право потомственного дворянства.
После петровских реформ князь Святополк-Мирский в своей книге уже мог смело написать:
“Главным недостатком общественной и государственной жизни новейшей России всегда являлась та духовная пропасть, которая существовала у нас между высшими и низшими классами населения…
Русские образованные классы, после и благодаря реформам Петра, в культурном отношении оказались в своеобразном положении как бы “непомнящие родства””.
“Все реформы Петра вырыли глубокую пропасть между допетровской и петровской Россией. Гибельные последствия реформ Петра неисчислимы. В результате их в России вместо единого народа возникли как бы два особых народа: совершенно различных по вере, миросозерцанию, языку и одежде и быту”, – фиксировал в своём исследовании И. Солоневич.
В-четвертых, народ полностью отвергли, отрезали от участия в управлении государством, обществом – остались в далеком прошлом Земские соборы, Думы, Вече и т.п. Государство и монархия благодаря Петру из регулятора и организатора жизни народа превратились в совершенно оторванного от народа злого господина, в жестокого эксплуататора и вампира. Народ этому чуждому государству и чуждой монархии был нужен только как объект налогов, источник денег, рекрутов и прочих людских ресурсов.
“Россия с Петра перестала быть понятной русскому народу. Он не представлял себе ни её границ, ни её задач, ни её внешних врагов, которые были ясны и конкретны для него в Московском Царстве, выветривание государственного сознания продолжалось беспрерывно в народных массах Империи”, – отметил Г. Федотов (“Размышление о России и революции”).
С Петра начали уничтожать государственное сознание народа, его “гражданскую позицию”, народ перестал понимать и сопереживать за государственные интересы, потому что – это были не его интересы, чуждые, антинародные. Это сильно тормозило развитие общества и государства – опять же благодаря Петру “великому”. Петр фактически сказал народу: “Молчи, смотри и слушай внимательно подлый варварский народ, попробуй, гнида, только ослушаться или взбунтоваться…”.
И так говорили все последующие монархи после Петра до Екатерины “великой” включительно.
Ведь это Петр “великий” своим Указом в 1711 году закрепостил крестьян до рабского состояния, когда крепостных крестьян стало можно продавать без земли и разрывая семьи… Его последователи-монархи эту тенденцию продолжили, закрепив рабство и рабочих, а Екатерина “великая” довела эту позорную и пагубную тенденцию до абсурда, до края, до восстания Пугачева.
Таким образом, в-пятых, благодаря Петру “великому” стала формироваться в России объективная база всех будущих катастрофических для России революций. Подчеркну – в предыдущей, в данной и в следующих книгах я буду внимательно рассматривать важнейший вопрос для каждого русского человека, для каждого россиянина и славян других стран – “Русский вопрос”.
Понятно, что в созданной Петром ситуации народ относился неприязненно или даже враждебно к своему “родному” руководству, национальной власти, и понятно, что большое количество прибывших в Россию при Петре иностранцев только усугубляли в народе впечатление и отношение чуждости, враждебности, непонятливости.
В-шестых, эту пропасть между высшими и низшими российскими классами усугубили привлеченные в страну иностранцы, которые пребывали в России благодаря Петру и после его смерти. И благодаря Петру стали возможны тяжелые времена Бирона, Липмана, засилье иностранцев в науке – все эти Миллеры и Байеры, многочисленные масоны и масонские организации, и захват трона в России немкой Софией Фредерикой Августой Ангельт-Цербтской – Екатерины Второй, и её трагическое для России своими последствиями правление.
Не случайно она додумалась поставить в 1782 году помпезный памятник Петру – “Медный всадник”; и сразу же в Петербурге возникла зловещая легенда о скачущем ночью кровавом царе. Петр привлек много иностранцев в армию, в управление страной и в образование. До чего довели немецкие управленцы астраханцев, народ – помним, как “воевали” под Нарвой – помним. Причем следует отметить, что если Петр своих соотечественников карал жесточайшим образом за малейшую провинность, кроме нескольких друзей детства, то к иностранцам оказывал впрямь христианское милосердие и всепрощение, например, герцог Огильви в бою под Нарвой совершил измену – перебежал к шведам, но когда положение шведов ухудшилось – Огильви покаялся, и был Петром прощен, и опять поставлен на службу в русскую армию…
Повторюсь, – если мы рассматриваем поступки в России некоего морально урода Огильви или Кроа, немцев или евреев – мы всё время внимательно раздумываем и пытаемся разобраться в трагическом “Русском вопросе” не из любопытства или некой “чистой” научной истины, а чтобы попытаться не повторить трагических ошибок в будущем.
Авторы многочисленных учебников любят писать такую фразу во славу Петра: “Петр Первый много сделал для образования, открыл университет, пригласил в Россию много иностранных учёных, открыл Навигационную школу, Инженерную, Артиллерийскую, Адмиралтейскую, цифирные школы…
Это якобы должно означать, что Петр много сделал для развития науки, образования, культуры, нравственности. Но после этой голословности никто не раскрывает конкретику, реальность, как это делает в своём исследовании А. Буровский – в 1711 году дошло до того, что ученики Навигационной школы разбежались, чтобы не помереть от голода, солдаты их ловили, но поймали не всех… В 1714 году опять писались слезные челобитные, что ученики, пять месяцев не получая ни копейки, “не только кафтаны проели, но и босиком ходят, просят милостыню у окон…”, ” в Морской академии (в Петербурге! Под самым, что ни есть государевым оком!) сорок два гвардейца не ходили на учение затем, что стали наги и босы”. В 1724 году Петр устроил личную ревизию академии – приехал на занятия. Выяснилось, что 85 учеников уже 5 месяцев не ходят на занятия “за босотою и неимением дневного пропитания”…
После смерти Петра цифирные школы стали сливаться с архиерейскими, гарнизонными, горнозаводскими школами и постепенно исчезли…
Сохранилась потрясающая история про то, как Михайло Ломоносов вернулся из Германии и впервые вышел на работу в Академическую гимназию. В помпезном нетопленном зале на триста слушателей сидел одни-единственный скрючившийся от холода гимназист. И великий учёный не стал читать лекцию. Он подозвал к себе оборванного мальчика и спросил его: “Сегодня ел?” Гимназист помотал головой, и тогда Михайло Васильевич повел его к себе обедать…”. Вот так учили иностранцы и Петр русских детей. Вот такая была реальность, правда. Хорошо, что появился Ломоносов.
“Между Петром Первым и Екатериной Второй он один является самобытным сподвижником просвещения. Он создал первый университет. Он, лучше сказать, сам был первым нашим университетом”, – так высказался А. С. Пушкин о М. Ломоносове.
Хорошо известно, как иностранцы третировали, гнобили Татищева и Ломоносова. А если спросить, что конкретно сделали иностранцы для России или какое научное открытие совершили, то возникнет не– приятная пауза. Большое количество иностранцев хорошо устроились в России, получали прекрасный “пенсион”, просто дурачили Петра и делали вид, что что-то делают для России. Историк К. Валишевский отметил – после Петра Первого “немцы посыпались в Россию, точно сор из дырявого мешка, облепили двор, забирались во все доходные места в управлении. Вся эта стая кормилась досыта и веселились до упаду на доимочные деньги, выколачиваемые из народа”.
После реформатора Петра “Великого” и Екатерины “Великой” многозначительно сказать: “знался с немцами” – мог тихо с благодарностью “великий” реформатор Ленин и “великие” реформаторы-“перестройщики” – друзья Гельмута Коля… Загадочные витиеватые повторы истории.
Пётр Первый по национальности был русским, и то, что петровское дело жестокой ломки русского духа и русской души продолжила немка Екатерина “великая” – неудивительно, даже закономерно, но многим исследователям истории закономерно и то, что эту ломку такими же жестокими способами продолжили в начале 20-го века приезжие кучерявые большевистские комиссары, которые легко и просто губили русскую душу вместе с жизнью русского человека. И если Пётр добивал православную церковь, сильно ослабленную после раскола, обезглавив и втиснув её в одно из министерств своего бюрократического аппарата, то большевики “успешно” продолжили эту тенденцию и завершили её взрывами церквей, храмов и физическим уничтожением священников.
В-седьмых, стоит обратить внимание на “научные достижения” иностранных учёных в России.
После управленцев и авантюристов потянулись в Россию и безработные в Европе учёные-миссионеры. Таковым был немец Готлиб-Зигфрид Байер, который в 1725 году переехал из Германии в Россию и стал русским историком. Это о нём написал Михаил Ломоносов: “Старается Баер не столько о исследовании правды, сколько о том, дабы показать, что он знает много языков и читал много книг”.
И таких, как Байер, во времена Ломоносова было немало. В этом же 1725 году из Германии в Россию приехал ещё один знаменитый историограф России Герард-Фридрих Миллер, который приехал в Россию учиться, но из студента, благодаря своим покровителям, быстро превратился в профессора.
Эти учёные, чтобы оправдать “закономерное” засилье немцев на Руси и доказывали за русские харчи и золото, что славяне были изначально дикарями и варварами, и только пришедшие западные князья Рюрики всего (!) за несколько годков сделали Русь мощнейшим государством.
Костомаров возмущался М. Ломоносовым, что он резко выступал против Миллера, и даже якобы третировал его за то, что тот не считал скифов предками русских, и за создание им “норманнской” версии, по которой Рюрик произошёл из чухонцев и скандинавов, но как мы убедились в первой моей книге “До и после крещения…”, М. Ломоносов был полностью прав, и боролся за истину, а не потому что был нацио– налистом и ксенофобом, каковым он, конечно, не был.
Миллер с 1733 по 1743 гг. путешествовал по России и собирал различные древние исторические документы, и насобирал их – 258 портфелей копий (!) первоисточников. Был и третий “великий русский историк” Август-Людвик Шлецер (1735–1809 гг.).
“Он поступал на редкость оригинально”, – пишут в своём исследовании ученые РАН Л. И. Бочаров, Н. Н. Ефимов, И. М. Чачух и И. Ю. Чернышев. – “Скажем, есть какая-то русская летопись. Но в ней имеются моменты, которые никак не ложатся в канву его логических построений. Тогда “великий историк” просто-напросто объявляет непонравившиеся ему фрагменты текста искажёнными переписчиками и с чистой совестью правит древние письмена по своему разумению…
Обратимся к многотомному фундаментальному академическому труду “Полное собрание русских летописей”, где чёрным по белому написано: “Радзивиловская летопись – древнейшая, дошедшая до нас”.
Почему мы столько внимания уделяем этой проблеме? Делается это для того, чтобы читатель чётко уяснил для себя – именно Радзивиловская летопись лежит в основании всей российской исторической науки и считается тем непогрешимым документом, в подлинности и достоверности которого подавляющее большинство современных историков не сомневается. Именно она послужила первоисточником для небезызвестного Шлецера, когда тот писал свои исторические экскурсы…
Удивительный факт: оригинал древнейшего русского летописного списка так и не был опубликован в течение нескольких столетий и увидел свет только в 1989 году…
Дальнейшее изучение подлинника летописного списка привело прямо-таки к ошеломляющим результатам. Тщательный анализ документа позволил сделать удивительный вывод: в летописи не просто недостаёт двух листов, в неё кем-то были вставлены дополнительные.
И что за листы!
Первый из них, под арабским номером 8 и церковно-славянским номером 9, повествует… о призвании варягов на Русь. Этот лист – единственный во всей летописи, где говорится о том, что варяги пришли к нам с северо-запада, из Скандинавии. Именно он лёг в основу всей норманнской теории, целью которой было обосновать законность прихода к власти на Руси Романовской династии. Выкинь этот лист из рукописи, и становится ясным, что легендарный Рюрик – не какой-то там пришлый скандинавский правитель, призванный на Русь дабы ввести её в лоно цивилизации, а самый что ни есть исконно русский князь… (внук Гостомысла).
Именно этот сфальсифицированный лист позволяет придворным историкам в угоду царствовавшей династии утверждать, что современный Новгород на Волхове и был в своё время одним из политических, экономических и культурных центров Руси. Хотя совершенно очевидно, что стоящий на отшибе среди болот и лесов, вдали от торговых путей город, добраться до которого было невероятно сложно, никак не мог выполнять эту роль. Почему же учёные в течение долгих лет не могли распознать фальсификацию? Дело в том, что подавляющее большинство историков работало не с подлинником рукописи, а с её копией. Подлинник правители Руси хранили как зеницу ока и допускали к нему самых проверенных и надёжных своих подручных. В числе первых из них были немецкие профессора Шлецер и Миллер – основоположники русской историографии. Попади оригинал летописи в руки любому честному учёному, заботящемуся исключительно об установлении исторической правды, фальсификация вскрылась бы немедленно”.
Теперь понятно, почему современник названных немецких профес– соров выдающийся русский исследователь Василий Никитич Татищев не мог при жизни издать свой труд “Историю Российскую”, который был издан после его смерти Миллером, после проработки им этого труда…
“Мало того, что он (Миллер), по собственному признанию, допускал правку татищевского текста, – пишет названная четвёрка современных исследователей, – но после его работы над рукописями, они бесследно исчезли и не обнаружены до сих пор… После смерти Татищева все документы, которыми он пользовался, исчезли. Они исчезали целыми архивами, как это было в Казани и Астрахани”.
Приложил немало усилий к этому, “помог и поклонник всего западного Пётр Первый, издавший указ всем епархиям и монастырям: “выслать в Москву, в Синод, находящиеся у них хроники и хронографы, написанные на пергаменте или на бумаге”. Собрали, выслали и… пропали.
Стоит заметить, что не учёные немцы начали “обработку” истории России. Они только обработали дополнительно уже многое “сделанное” до них, они на завершающем этапе придали русской истории требуемый окончательный завершённый вид, якобы логичный и целостный. Ибо до них крупная ревизия летописных документов произошла во время трагической реформы патриарха Никона.
Романовы “занимались” историей и раньше, – зачистка документов-первоисточников началась сразу после воцарения Романовых Филаретом. Когда в 1613 году царём стал 16-летний Михаил Фёдорович Романов, то фактически первые годы страной управлял его отец – Фёдор Романов, он же московский патриарх Филарет. Но “зачистка” летописных документов происходила и до этого времени, в предшествующий период смутного времени, когда различные боярские кланы и зарубежные силы боролись за престол в России.
Историк Р. Скрынников в своей книге “Царство террора” пишет:
“Расцвет московского официального летописания в 1550-х – начале 1560-х годов и его полное прекращение после 1568 года были обусловлены… Трагичной была судьба приказных людей, руководивших летописными работами… Печатник Иван Висковатый был казнён… Если бы кто-нибудь из приказных, занявших место убитого И. Висковатого, на свой страх и риск описал Новгородский погром, он явно рисковал бы головой”.
На это обратил внимание и историк Ключевский, который заметил, что именно в эту пору возникла и легенда о венчании Владимира Мономаха венцом византийского императора. Похоже, задолго до Фрейда и Юнга и прочих еврейских специалистов XX века по человеческому сознанию и подсознанию многие коварные мыслители прекрасно понимали значение истории в формировании сознания народа, его самосознания.
Наш современник – академик Российской академии наук Анатолий Тимофеевич Фоменко утверждает:
“Теория о монголо-татарском иге на Руси, как справедливо отмечал известный историк Л. Н. Гумилёв, была создана в 18 веке иностранцами (Баером, Миллером, Шлецером) в ответ на определённый “Социальный заказ”, под влиянием идей о якобы рабском происхождении русских. Новая версия русской истории играла на руку пришедшей к власти династии Романовых. Им было необходимо исказить предшествующую историю, чтобы доказать законность своего воцарения на троне.
Напомню, что эта прозападно настроенная династия победила в гражданской войне (известной под именем Смута) исконно русскую династию Ивана Калиты (ханов-царей Орды, т. е. Руси, которые тяготели к Востоку). После этого была предпринята попытка ревизии истории, и мы видим существующий сегодня вариант, когда все прогрессивное якобы приходит в Россию с Запада, а всё плохое, враждебное возникает на Руси”.
В этом вопросе я пытался детально разобраться в своей первой книге “До и после крещения…”.
Дело в том, что изменить задним числом историю, её сфальсифицировать очень сложно, ибо тогда необходимо изымать или исправлять много различных документов в разных странах, менять общую картину истории, что совершить практически невозможно. А значит – как ложью не накрывай, но неизбежно, как шило из мешка, вылезет истина в виде различных странностей и несоответствий.
В-восьмых, как уже обращалось внимание выше – Петр сильно замедлил развитие российского общества, России, не только втоптав все морально-нравственные ценности, но и своей “социальной” рабо– владельческой политикой. В своём исследовании А. Буковский отметил:
“при нем великое множество форм и видов неравенства сменились гораздо более однозначными формами рабства.
Он уничтожил все разнообразные виды собственности в крестьян– ской среде, не давая возможности черносошным крестьянам порождать и развивать буржуазные отношения собственности, как это происходило в 17 веке. Мало того, что при Петре общество стало несравненно менее свободным, чем было ещё при Софье… оно стало ещё и менее разнообразным, а это ещё хуже и опаснее. Ведь внутреннее разнообразие общества – залог его возможного развития. Чем сложнее, разнообразнее общество, чем более разные люди его составляют – тем легче отвечает такое общество на вызовы времени… А чем оно проще, тем с большим трудом общество приспосабливается к изменяющейся жизни”.
Застой после Петра продолжался до конца 18-го века и изменения начались только благодаря внешним факторам, и ожили, опять же, опасные негативные процессы, заложенные Петром Первым.
Убеждённый западник профессор Г. Федотов вынужден был признать:
“Петру удалось на века расколоть Россию на два общества, два на– рода, переставших понимать друг друга. Разверзлась пропасть между дворянством и народом (всеми остальными классами общества) – та пропасть, которую пытается завалить своими трупами интеллигенция 19 века”.
Да, в-девятых, закономерно после Петра в конце 18 – начале 19 веков появилась в России часть своеобразной интеллигенции, поклоняющийся Западу – “западники”. Самобытная, самодостаточная и со своим нормальным достоинством русская элита: бояре, дворяне, купцы – была заменена Петром на недотёп – “вечных” подражателей Западной Европы, “запоздалых” “прогрессивных”, стыдившихся русского языка и презирающих свой народ-кормилец. После Петра стало хорошей манерой у дворян ругать “дикую” “варварскую” Россию. А затем дети этих дворян стали интеллигенцией: Белинскими, Огарёвыми, Герценами, Чаадаевыми и т.д. с их фанатичным преклонением перед Западом и презрительным отношением к “варварскому народу”, образовалось новое противостояние “интеллигенция – народ” и “народ – интеллигенция”.
Вот без комментариев понятен знаменитый западник В. Г. Белинский:
Россия тьмой была покрыта много лет. Бог рек: да будет Петр – и был в России свет”, – В. Г. Белинский своеобразный “Маяковский” того времени: “Для меня Петр – моя философия, моя религия, моё откровение во всем, что касается России. Это пример для великих и малых…”, “Петр, Конвент научили нас ша– гать семимильными шагами, шагать из первого месяца беременности в девятый” (А. Б.).
Очень удачная аналогия: кровавый Петр и кровавые французские масоны-революционеры со своим Конвентом и гильотиной. Можно вспомнить ещё, какими “семимильными” способами реформировали Россию большевики после того, как её полностью разрушили. Между Петром и большевиками закономерны были Белинский, Добролюбов и их “интеллигентская компашка западников”, а после них закономер– но появились студенты-бомбисты – террористы: Нечаев, Перовская, Натансон и т.д., а после них до террористов-бундовцев и большевиков совсем “рукой подать”. Ибо их учила уже совсем другая – прозапад– ная интеллигенция, как например, доцент Московского университета Печорин написавший стихи:
Как сладко отчизну ненавидеть
И жадно ждать её уничтоженья,
И в разрушении отчизны видеть
Всемирного денницы пробужденья.
Чему хорошему могли научить молодежь, студентов эти образован– ные морально-нравственные уроды, интеллигенция? Вот закономерно и вырастали молодые нравственные уроды, бросающие в царей бом– бы, хотя эти цари-жертвы были полной противоположностью Петру Первому…
“Одно несомненно: и “образовывали”, и воспитывали учащихся в дореволюционной России со времен Петра Великого не в национальном, а в космополитическом духе, на западный, так сказать, манер. Отсюда и результаты”, – отметил в своей книге по истории России Виктор Брачев.
Во второй половине 19 века, когда до трагических революций в России оставалось совсем немного, но почти никто не смог ещё разглядеть надвигающуюся трагедию, – результаты достижений Петра I во второй половине 19-го века фиксировал внимательный Ф.М. Достоевский:
“Ускорять же искусственно необходимые и постоянные исторические моменты жизни народной никак невозможно. Мы видели пример на себе, и он до сих пор продолжается: еще два века тому назад хотели поспешить и всё подогнать, а вместо того и застряли; ибо, несмотря на все торжественные возгласы наших западников, мы несомненно застряли. Наши западники – это такой народ, что сегодня трубят во все трубы с чрезвычайным злорадством и торжеством о том, что у нас нет ни науки, ни здравого смысла, ни терпения, ни уменья; что нам дано только ползти за Европой, ей подражать во всем рабски и, в видах европейской опеки, преступно даже и думать о собственной нашей самостоятельности; а завтра, заикнитесь лишь только о вашем сомнении в безусловно целительной силе бывшего у нас два века назад переворота, – и тотчас же закричат они дружным хором, что все ваши мечты о народной самостоятельности – один только квас, квас и квас и что мы два века назад из толпы варваров стали европейцами, просвещеннейшими и счастливейшими, и по гроб нашей жизни должны вспоминать о сем с благодарностию…
Петровская реформа, продолжавшаяся вплоть до нашего времени, дошла, наконец, до последних пределов. Дальше нельзя идти, да и некуда: нет дороги, она вся пройдена… Вся Россия стоит на какой-то окончательной точке, колеблясь над бездною”.
Достоевский предупреждал о надвигающейся Катастрофе, называемой революцией, но его современники воспринимали его слова как чудачества старого писателя, а потом, если остались в живых сидели далеко от Родины в нищете и терли в глубоком раздумье свои высокие узкие лбы…
Верно заметил из Аргентины Б. Башилов:
“Петр Первый уничтожил массу народа во имя приведения Руси в культурный вид. Но лишив Россию основ самобытной культуры, он превратил её высшие социальные слои в вечных подражателей европейской культуре. Трагический результат общеизвестен: ни Европы из России не получилось, ни России не стало…
Наше двухсотлетнее (теперь уже: трехсотлетнее. – Р. К.) духовное рабство перед Западом будет оправдано только в том случае, если ценой этого духовного рабства после большевизма мы достигнем, наконец, сознания своей политической и культурной самобытности, как ценой татарского ига мы достигли сначала национального единения, а затем национальной независимости”.
На этом считаю тему трагической роли Петра Первого в истории рус– ского народа и всей России раскрытой достаточно, и, надеюсь, многим читателям понятной; и на этом рассмотрение данной темы заканчиваю. И продолжим далее рассматривать, обдумывать историю России и пытаться сделать ценные полезные выводы. Кстати, всё, что мы далее будем рассматривать, также во многом является “заслугой” Петра Первого, следствием его “великого” правления.