ГЛАВА ПЯТАЯ. Замысел заговора Сперанским

М. М. Сперанский был сыном священника, соответственно учился в духовной семинарии, женился на англичанке Элизе Стивенс, совершил головокружительную карьеру на государственной службе и вписал своё имя в историю российского масонства. Сам император Павел в декабре 1800 года наградил Сперанского орденом и званием “почетного кавалера Державного Ордена Святого Иоанна Иерусалимского”. С 1803 года по 1807 Сперанский работал директором департамента внутренних дел, а с 1807 года статс-секретарем императора Александра Первого.

С самого начала своего правления Александр окружил себя своими друзьями молодости, которые были его помощниками-советниками, этот кружок советников называли “Негласным комитетом”, но к концу 1804 года Сперанский фактически вытеснил, переиграл этот совет и стал единственным доверенным советником – дворцовым мудрецом, монопольным советником, влияющим на ум и сознание российского императора.

И в этом своём исключительным положении Сперанский стал “душой” Комиссии по составлению законов и при этом умудрялся совмещать роль руководителя собственной масонской ложи “Полярная звезда” и разрабатывать в масонской теории-религии свою “сиентифическую” (научную) концепцию.

Поскольку М. М. Сперанский курировал по-прежнему “духовные дела” в России, то решил помочь кадрами Духовной академии в Петербурге и в 1807 году пригласил из Европы одного из самых выдающихся теоретиков и практиков масонства – еврея Аврелия Фесслера (1756-1839 гг.) для преподавания древнееврейского языка, знание которого “срочно” понадобилось Академии. Естественно, Сперанский ввёл Фесслера в свою масонскую ложу, а вскоре этот иностранец стараниями Сперанского был назначен членом Комиссии по составлению законов, и стал верным помощником Сперанского.

Стоит отметить, что Сперанский придавал специфическое фундаментальное значение законодательной деятельности – он считал, что создает в России Конституцию.

В связи с М. М. Сперанским хочу отметить один яркий “загадочный” феномен – о нем написано очень много книг, научных работ – более двухсот, из них почти все, кроме 2 работ, относятся к Сперанскому очень положительно, их авторы говорят о Сперанском: знаменитый реформатор, талантливый государственный деятель, гений, самородок, выдающийся философ и т.п.

И только примерно 1% исследователей, повторяя некоторые из перечисленных лестных эпитетов и признавая выдающиеся умственные способности Сперанского, подчеркивали, что Сперанский очень коварный и опасный для России деятель, иллюминат. В данной главе не буду рассматривать все идеи реформ Сперанского, а покажу только одну линию, самую интересную. При этом буду опираться, в основном, на представленное в интернете исследование бесспорных трёх поклонников “талантов” Сперанского – Д. И. Луковской, С. С. Гречишкина и В. И. Морозова (далее сокращение Л-Г-М).

Самую бурную деятельность Сперанский развил в период 1810–1812 гг., когда Наполеон уже готовился напасть на Россию. При этом все исследователи-обожатели Сперанского признают тот факт, что Сперанский был не только выдающимся высокопоставленным масоном, но он был франкофилом в том понимании, что он был по своим убеждениям республиканцем, поклонником французской революции, а Наполеон был для него кумиром.

При этом подчеркну статус Тайного советника государя Сперанского в России перед опасной войной: “Без преувеличения можно сказать, что в 1810–1811 годах величайшей империей управлял Сперанский”, – восторженно отметили Л-Г-М. Впрочем, это он делал с 1805 года, но только после 1810 года вдруг встревожились окружающие, стали бить в набат – писать письма и доносы на Сперанского. Почему встревожились? – Во-первых, в столичных придворных кругах вдруг стали наблюдать, что любимец императора стал постоянно злословить на императора, насмехаться, ёрничать и издеваться, и то же самое стали делать его “братья” по разуму из его ложи: Вильде, Цейер, Магницкий и прочие.

Этот “грешок”, “легкомысленное поведение” Сперанского отмечают все его многочисленные восторженные обожатели и теперь в 21 веке, например: “Сперанский – язвительный острослов вольтерьянского закала – был крайне неосторожен в высказываниях подобного рода. Например, в перлюстрированном полицией письме на французском языке он позволил себе дорого обошедшуюся (ставшую крылатой) шутку: “Наш Вобан – наш Воблан”, – отметили Л-Г-М. Хотя каждый исследователь истории мало-мальски изучивший личность Сперанского и все поклонники Сперанского прекрасно понимают, что словосочетание “легкомысленное поведение” или “неосторожен” никак не подходит к осторожному мудрому “шахматисту” “высокой степени”, и звучит как полнейший абсурд.

Ещё более смешно выглядит попытка выкрутиться из неприятной ситуации и даже умудриться обвинить кого-то другого – Л-Г-М:

“Балашов (министр полиции А. Д. Балашов. – Р.К.) подстрекал Сперанского к нелицеприятным высказываниям о государе, которые уязвляли болезненное самолюбие Монарха, которые незамедлительно передавал царю”.

Но Александр Первый упорно не хотел слышать ничего против своего любимого “гуру” Сперанского, ничему не верил.

Мудрый Сперанский ловко защищался, страховался и талантливо лавировал перед императором:

“Меня укоряют, что я стараюсь все дела привлечь в одни руки. Вашему Величеству известно, сколь укоризна сия в существе её несправедлива, но во внешнем виде она имеет все вероятности”, – писал Сперанский в письме императору и делал “ход конем” – предложил государю снять с него немного нагрузку, освободить от “финляндских дел”, но оставить по-прежнему главой “Комиссии по составлению законов”, тогда – “Они почтут меня ниспровергнутым, я буду смеяться их победе, а Ваше Величество раз навсегда освободите себя от скучных предположений”.

Читая письма Сперанского императору, трудно отделаться от впечатления, что сам Карнеги учился искусству общения, психологии у Сперанского.

В 1810 году по идее Сперанского и после его большой кропотливой работы был создан в помощь императору по управлению страной Государственный совет, состоящий из 35 человек. Вернее сказать – Сперанский уговорил, убедил императора создать этот “помогающий думать” орган. А в следующем – 1811 году Сперанский положил перед Александром Первым свою научную записку под названием “О силе правительства”, в которой есть такие строки:

“Должно различать силу Правительства от силы Государства. Сколько бы Государство в самом себе ни было сильно, но в настоящем положении Европы без силы Правительства оно двигаться сильно и долго сохранять себя не может. Первый источник силы Правительства суть законы”.

Зачем этим пропитывал Сперанский императора? Чего этим хотел достичь? Сперанский со своими единомышленниками был главным законотворцем в России и готовил императора к мысли о необходимо– сти перераспределения властных полномочий между самодержавием и правительством в пользу последнего, увеличив власть правительства. Как мы помним из предыдущей главы, масоны в лице швейцарца-учителя Лагарпа убедили Александра в отречении от монархии в пользу республиканской формы правления и он их заверил: “когда же придёт и мой черед, тогда нужно будет стараться, само собою разумеется, постепенно образовать народное представительство, которое, должным образом руководимое, составило бы свободную конкуренцию, после чего моя власть совершенно прекратилась бы, и я, если бы Провидение благословило нашу работу, удалился бы в какой-нибудь уголок и жил бы там счастливый и довольный…”; но после его обмана и убийства отца – Павла Первого Александр далеко удалил от себя опасных масонов-заговорщиков и “откатился” назад на позиции абсолютной просвещенческой монархии. И теперь масоны в лице Сперанского и его единомышленников окружили Александра Первого и опять упорно “гнули свою линию”, добивались принципиальной важной стратегической цели – ликвидации монархии и введения республиканской формы правления.

Сперанский уже давно разрабатывал идею народного представительства во власти и в 1805 году предоставил императору проект, по которо– му предлагал создать иерархию дум: волостная, уездная или окружная губернская и высшая – Государственная дума, эдакий лифт-конвейер продвижения законодательной инициативы. Фактически Сперанский предлагал Александру перейти самому от абсолютной монархии к конституционной. При этом проект Конституции Сперанский сам давно разрабатывал, и хотя был готовый образец французской конституции, которую привез с собой из Парижа от масонской братии в 1804 году масон-единомышленник и близкий друг Сперанского М. Л. Магницкий. Но Александр I не рискнул пойти на этот радикальный эксперимент, и проект отложил.

И именно после того, как Александр Первый отбросил этот фунда– ментальный проект Сперанского, Сперанский перешел к другой тактике, к “непонятным” спешным маневрам и к некрасивой безосновательной критике императора. Фактически Сперанский запустил уже проверенную на опыте во Франции “стандартную” масонскую технологию-про– грамму свержения монарха, и “странная” тотальная критика императора – это первый этап обработки “масс”, окружающих по дискредитации власти, очернение монарха, его унижение, “стеб” над ним, – вызов к нему отрицательных эмоций: презрения, неуважения, уничижения и т.п. – уничтожающих легитимность, поддержку окружающих, народа, и оправдывающих, облегчающих его свержение.

Теперь мудрец старался уговорить императора перераспределить властные полномочия в пользу правительства. Вероятнее всего, по поводу “научной” записки Сперанского Александр Первый с кем-то из ок– ружающих советовался, ибо она стала гласной и предметом обсуждения. Несмотря на тотальное масонское окружение, идею Сперанского многие не поддержали, и первый против Сперанского пошел в атаку единст– венный титульный российский историограф Н. М. Карамзин, причем не стал полемизировать и спорить со Сперанским, а резко и дерзко атаковал самого императора, чтобы он не вздумал принять опасные и ошибочные предложения Сперанского:

“Можешь всё, но не можешь законно ограничить её (самодержавную власть. – Р.К.)… Требуем более мудрости хранительной нежели творческой”, – писал Карамзин государю в своей “Записке о древней и новой России в её политическом и гражданском отношениях”.

Дело в том, что в это время не один Сперанский был мудрецом, самым умным, но и Карамзин к этому моменту уже во многом хорошо разбирался и прекрасно понимал, к чему клонит Сперанский. Ведь не зря Н. М. Карамзин (1766–1826 гг.) объехал Европу, беседовал с И. Кантом и другими выдающимися умами, и главное – во время ужасной кровавой “великой” французской революции был в Париже, и непосредственно наблюдал, какой кошмар там творился… и он не хотел повторения этого в родной России. И очередной “гениальный” проект реформы Сперанского был отложен.

А в это время Наполеон уже заканчивал подготовку к походу на Россию, его войска уже концентрировались в Померании и на левом берегу Немана в устрашающих количествах. Уже все осведомленные люди понимали, что нападение “союзника” по Тильзитскому договору 1807 года неизбежно. И Сперанский в этой ситуации делает очередной “гениальный” “странный” ход, – утверждая, что война между Россией и Францией вот-вот начнется, и, ссылаясь на то, что Наполеон бесспорно гениален в военном деле и Александр Первый опять опозорится, как в сражении под Аустерлицем в 1805, когда огромная русско-австрийская армия была разгромлена Наполеоном и Александр чудом избежал плена, Сперанский предлагает срочно созвать Государственную думу и поручить ей вести войну против Наполеона…

Ещё можно понять, когда создается Государственная дума как законодательный орган или представительный совещательный, но быть военным штабом… – такого в истории ещё не было…

Ни один здравомыслящий человек этого представить даже не может, это за гранью здравого смыла, абсурд. Или Сперанский хотел собрать Государственную думу, чтобы она решила – воевать с Наполеоном или не тратить зря людские жизни и сдаться на милость талантливого европейского гегемона… Интересно и странно, что ни один из несколь– ких сотен исследователей истории – восторженных почитателей таланта Сперанского, не пытается даже анализировать эти “странности”, не пытаются задать себе эти вопросы и попробовать дать ответ…

А “ларчик” просто открывается – Сперанский, уставший от бесполезных маневров, отчаявшись, решил пойти на лобовую авантюру по прямой аналогии с французскими событиями и помочь своему любимому кумиру Наполеону; ведь аналог Государственной думы во Франции назывался: Генеральные Штаты, а как мы хорошо помним ещё из уроков истории в школе, когда король Франции в 1791 году созвал Генеральные Штаты для решения кризисной ситуации, то “неожиданно” под воздействием масонов эти Генеральные Штаты объявили себя Национальным собранием – альтернативным монархии центром власти, начался перехват власти, началась “великая” Французская революция. Национальное собрание резко противопоставило себя королю, воззвало народ к оружию, и этот вооружённый народ уже 14 июня взял штурмом Бастилию.

К счастью, в то время в России не один Карамзин был умным, в элите хватало людей со здравым рассудком, которые прекрасно понимали к чему ведет предводитель масонской ложи “Полярная звезда” Сперанский. И как отмечают переживающие за Сперанского его горячие поклонники – на него Александру Первому “рекой потекли устные и письменные доносы”.

“Недруги Сперанского всячески старались очернить его в глазах государя, выставить его врагом государства, предателем интересов и национальной безопасности России. Заговор против Сперанского зрел и ширился“ – пишут в своём исследовании вышеназванных три автора: Л-Г-М.

Далее эти три современных исследователя истории просто сами загоняют себя в постыдный тупик:

“Некоторые авторы явно демонизируют масонство Сперанского, утверждая, что все его преобразования были инспирированы зарубежными масонскими кругами…

Доносы содержали и элементы правды, например, статс-секретарь (Сперанский. – Р.К.) без ведома и дозволения Государя знакомился с секретными дипломатическими и военными документами, друзья работавшие в министерстве иностранных дел и других структурах, просто привозили бумаги ему в домашний кабинет”.

Ладно, был бы какой-то один идиот или тупица, но группа авторов – три исследователя дружно пытаются объяснить нарушение закона и шпионаж: “просто привозили бумаги в домашний кабинет”… Это кем надо быть в наше время, чтобы так упорно и отчаянно лживо “прикрывать”, спасать достоинство своего кумира?

А тогда в высших слоях столичного общества все знали не только о франкофилии Сперанского, но что он часто встречается с французским послом Коленкуром, что они давно являются близкими друзьями, и понятно, куда стекается секретная информация, вернее – понятно куда утекает…

Шум вокруг Сперанского и Александра Первого поднялся невероятный – “доносами” на Сперанского просто завалили, но российский император упорно не хотел верить в измену ближайшего советника, “друга”, доверенного “мудреца”, не хотел ничего видеть, терпел и не принимал против Сперанского никаких репрессивных мер. И “количество перешло в отчаянное качество” – один из самых образованных людей России того времени Ростопчин Фёдор Васильевич (1763–1826 гг.), который учился в Лейпцигском университете, много путешествовал не только по Германии, но и по Голландии, Англии, Турции, под командованием Суворова участвовал в штурме Очакова, получил от Павла Первого генеральский чин, занимал пост министра иностранных дел в первые годы правления Александра I, и по свидетельству его современников был воспитан в высочайшей степени, тактичен, обладал тонким слогом, очень обаятельный и приятный в общении, почтительный даже к врагам, “чрезмерно учтив” – не выдержал и в резкой, дерзкой форме фактически предъявил императору Александру Первому ультиматум (отрывок письма Ростопчина Александру I):

“Осыпанный милостьми Вашего Императорского Величества… секретарь Сперанский и Магницкий есть первые лица, которые, обольстив и склонив к себе неистовых мошенников: Яблонский… (идет перечень), продают вас с сообщниками своими мнимому вашему союзнику, который успел в желании своём, и чрез посредство удаления войска Вами из всей Финляндии и даже самого Петербурга в известный вам Край, через то открыл себе самый благодетельный и свободный путь к Петербургу. Уже разбойничья его шайка собрана в Стральзунде… и Померании из 120 тысяч, ожидает ежеминутно повеления двинуться на пагубу нашего Отечества…

Я знаю всё подробно, даже где хранится переписка Наполеона с обнаженными злоумышленниками…

Не он ли (Сперанский. – Р.К.) Ваше Величество был орудием в прошедшее время, когда Ваше Величество при Тильзите быв обманутым, заключили мир и мир для России самый невыгодный, бремя коего и тяжесть вы уже испытали, от которого финансы Ваши опустели и способы поправления исчезли… Итак, Ваше Величество, наступило время занятое поправлением Монархии и критического её положения избрать нужных людей к сему важному делу, сие есть искусство…

Письмо сие есть последнее, и если останется недействительным, то– гда сыны Отечества необходимостью себе поставят двинуться в Столицу и наступательно требовать как открытие сего злодейства, так и перемены правления. Граф Ростопчин и Москвитяне”.

Согласитесь – не часто можно встретить в такой форме требо– вание сместить второго человека в государстве, “визиря”, “русского Ришелье”.

Мудрый Сперанский под предлогом защиты России на её западных рубежах убедил стянуть войска из Прибалтики и столицы в Польшу, и на входе дать сражение Наполеону. Наполеон мог разгромить русскую армию и в Польше, и двигаться свободно на Петербург и Москву(!), тем более, что в Польше для русской армии была ловушка: во-первых, была уже договорённость Наполеона с польской элитой, по которой Наполеон гарантировал полякам возвращение суверенитета и воссоз– дание свободной Польши, а поляки, понятно, ради этой святой для них цели были готовы сражаться в рядах наполеоновских войск неистово, и было совершенно понятно, что польские войска, в том числе и в составе русской армии, обязательно перейдут на сторону Наполеона, притом, возможно, в самый неподходящий, критический момент.

Во-вторых, сама по себе Польша в случае военных действий на её территории была большой ловушкой, потому что было совершенно понятно, что как только начнутся боевые действия, то начнется тотальное восстание поляков за независимость – и польская земля будет гореть под ногами русской армии, а с каждого куста будут палить партизаны.

И в-третьих, Наполеон мог начать отвлекающие сражения в Польше, где русская армия увязла бы, неся огромные потери по перечисленным выше причинам, а сам высадиться в Прибалтике и прямым ходом идти по свободной от войск территории к двум российским столицам – это как раз и пытался объяснит в своём категоричном письме императору Ростопчин, тем более, что Наполеон и в самом деле стал строить в Померании в спешном порядке суда для переброски своих войск на прибалтийское побережье, минуя Польшу.

Таким образом второй человек в Российской империи, находясь в столице рядом с императором, помогал как мог своему кумиру Наполеону и своей любимой Французской республике…

Но и это ещё не все “гениальные” реформы “гениального” реформатора. Сперанский предложил Александру Первому в связи с войной резко увеличить налоги с населения и ввести новые, и появившиеся дополнительные средства переправить в Польшу для усиления польской армии, и, возможно, чтобы она не перешла на сторону французов. Мало того, что по вышеуказанной причине собранные огромные деньги про– сто пропали бы и более того – достались бы врагу, но главное – резко увеличенный налоговый гнет вызвал бы сильное недовольство народа и создал бы революционные настроения и революционную ситуацию… – что и требовалось по технологическому замыслу, и благодарный народ с ликованием встречал бы освободителя Наполеона, как встречали его евреи в захваченной Наполеоном Пруссии…

Вот это Александр Первый смог понять отчетливо и, отвергая очередной раз предложение Сперанского, ответил: “… ежели ещё сие выпустить (увеличение налогов. – Р.К.), то неминуемо должно ожидать народного противу себе озлобления”.

Теперь, вероятно, плюс к резким и даже неуважительным возму– щенным протестам Карамзина, Ростопчина и многих других патриотов Отечества российский император сам стал смутно о чём-то неприятном и даже страшном догадываться.

“Увы, Александр I дрогнул и для сохранения спокойствия общества решил принести в жертву своего верного сподвижника, которого враги в довершении ко всему беспочвенно обвинили во взяточничестве (мол, только в Петербурге у него 11 домов и т.д.)”, – сокрушаются современные поклонники “гения” Сперанского Л-Г-М, по мнению которых, как мы видим, российский император оказался слабовольным, коварно предал верного друга и цинично принес его в жертву разбушевавшемуся обществу негодяев…

Как видим, судьба знаменитой Отечественной войны и России во многом определялась ещё до начала военных действий – в идеологическом противостоянии патриотов России и масонов.

Но не сразу “сказка” про Сперанского сказывалась… Российский император ничего пока репрессивного против Сперанского не предпринял, а только учредил тайный следственный комитет для исследования дея– тельности Сперанского и вообще масонов, о чём Сперанский, благодаря своим “братским” связям, скоро узнал, что видно из его письма масону А. Н. Оленину 11 сентября 1821 года, (как раз после законодательного запрещения существования масонских организаций в России Александром Первым 21 августа 1821 года): “В 1810 или в1811 году повелено было дела масонские подвергнуть рассмотрению особого секретного комитета”.

Следственный комитет вдруг выяснил, что Сперанский вместе со своими единомышленниками с октября 1811 года готовился уже к приходу Наполеона и серьёзно прорабатывал проект управления Россией без монарха или “помимо монарха”, а только с помощью Государственного совета, Сената и Министерств, а во главе этого исполнительного аппарата был создан идейный мозговой центр – “Безгласный комитет”, в который кроме “гениального” Сперанского входили иностранцы: ба– рон Амфельд, Яков Де-Санглер, и для страховки, усиления и прикрытия пытались приобщить к нему главного полицмейстера А. Д. Балашова.

Когда в результате следствия многое “странное” и удивительное открылось, то тогда и сейчас фанатичные поклонники Сперанского, вернее – идеологические, как и в 1901–1906 годах, валили и валят всё на Балашова, на козни и провокации “охранки”. Хотя, вероятнее всего, Балашов сам играл на “два фронта”, страховался на “всякий случай” на будущее, если проект Сперанского сработает или если придет новая власть в лице всемогущего Наполеона. А когда началось следствие и “запахло жаренным”, то Балашов объяснил, что вошел в “Безгласый комитет”, чтобы лучше выяснить происки врагов, и наконец-то выяснил как раз – когда началось следствие, и только теперь доложил.

Но и в этом случае опять никаких репрессивных мер против Сперанского Александр Первый не предпринимал, и Сперанский оставался вторым человеком в Российской империи, при исполнении…

Но для окончательной развязки этого опасного детектива помог Александру первому и патриотам возмутительнейший случай.

Горячие поклонники Сперанского Л-Г-М пишут о нем: “Удивляет чувство собственного достоинства…” и т.п. Да Сперанский был величественен и вел себя как император, в отсутствие настоящего императора, возможно, он в прошлой жизни был императором, это помнил и ревновал к трону, и считал себя более достойным. Это, конечно, шутка… Но к высказанному поклонниками эпитету я добавил бы ещё несколько лестных: “неисправимый шахматист”, который уверен, что он самый умный и неуловимый, наглый и самоуверенный “Штирлиц” и т.п, ибо об этом отчетливо говорит следующий финальный случай в деятельности Сперанского.

У Сперанского был давний идейный и духовный близкий друг М. Л. Магницкий (1778–1844 гг.), который в начале правления Александра Первого работал в Иностранной коллегии и по делам службы с 1801 по 1803 гг. пребывал, работал во Франции в Париже, откуда вернулся уже полностью пропитанный масонской идеологией и республиканскими идеями, с большим желанием выстроить Россию по новому французскому образцу, и даже его французские “братья по разуму” снабдили его в обратный путь в Россию проектом конституции и запиской-инструкцией “о легком способе ввести её”. Своих взглядов Магницкий даже не скрывал, занимался почти открыто пропагандой своих взглядов и идей и носил при себе вызывающе масонскую якобинскую символическую дубинку с серебряной бляхой, на которой была надпись на французском языке: “права человека”.

На этом основании можно сказать, что Магницкий был первым идей– ным “правозащитником” в России, уже тогда “качал права” и защищал “общечеловеческие ценности”.

В это время, в условиях начала войны с Наполеоном, наш умный, ловкий и отважный разведчик-шпион граф А. И. Чернышев выкрал у военного министра Франции важные секретные документы по подготовке войны против России и переправил в Россию. По уже сложившейся традиции “братья по разуму” вопреки всем строгим инструкциям принесли и положили эти важные документы с указанием героя на стол Сперанскому. “Якобы” Магницкий, шатаясь без дела в кабинете второго лица Российской империи, в отсутствие хозяина кабинета обнаружил эти документы, прочитал, и, не понимая, что они сверхсекретные, пошел рассказывать о прочитанном и источнике по столице и, конечно, в первую очередь дипломатическому корпусу, и, конечно же, в первую очередь старому закадычному другу послу Франции…

Понятно, что без ведома Сперанского и без его режиссуры не могла произойти эта утечка информации “на дурачка”, это было похоже на войну разведок, и это точно была измена Родине, предательство, и теперь уже на это Александр Первый не мог “закрыть глаза”, “не заметить”, “не поверить”, “прикрыть” друга и т.п. Магницкого тут же арестовали и вместо расстрела, виселицы или каторги отправили в мягкую гуманную ссылку в Вологду, после которой Магницкий ещё “наломает немало дров” в России, после масонства у него произойдёт озарение, он станет истовым православным верующим, переметнется в противоположную сторону, станет горячим активистом Библейского общества и получит кличку “мракобеса” и разрушителя Казанского университета.

Одновременно император со слезами на глазах и с огромной горечью от предательства друга, долголетнего “верного” советника, отправил Сперанского в отставку и в ссылку.

После объявления отставки Сперанский сразу от императора поехал на квартиру к Магницкому, но она была уже опечатана, сообщника уже вывезли и Сперанского ждали прозорливые полицейские.

“Братья по разуму” из полиции и жандармерии дали Сперанскому неспешно собраться в дорогу и сжечь много таинственных документов, и только после этого отправили его в ссылку в Нижний Новгород, в котором через пару месяцев Сперанский во время публичного городского мероприятия пропагандировал среди православных священников гениальность и гуманность Наполеона, который при захвате Пруссии не только не разрушал христианские храмы со своим масонским войском, но и поставил у церквей караулы, охрану от буйных пьяных солдат и офицеров-масонов. Удивленные и возмущенные агитацией за злейшего врага России новгородцы доложили о деятельности Сперан– ского в столицу. И разъяренный Александр Первый отправил предателя ещё дальше, на север – в Пермь, под усиленную охрану; в его пермском доме круглосуточно сидели два жандарма, чтобы опасный преступник ни с кем не общался, ни кого не агитировал и никого не заражал своей масонской ересью. Наконец-то получивший свободу от государственных дел, интриг, великих свершений во имя прогресса человечества и столичной суматохи “великий комбинатор” Сперанский в одиночестве предался своим любимым занятиям: философии, оккультизму, мисти– цизму и глубокому изучению древнееврейского языка.

И когда 24 июня 1812 года полчища Наполеона форсировали Неман и вошли в Россию, то российская голова в лице императора и элиты была довольно чиста, ясна, не замутнена, без предательского раздвоения сознания и готова к отражению агрессии.

Затем, через 4 года после войны, в столице вспомнили об одиноком мистике, говорящем в Перми на хорошем древнееврейском языке, и вполне разумно решили использовать его организаторский таланты на пользу России, но подальше от столиц и – в 1816 году Сперанскому предложили должность губернатора в Пензе, а в 1819 году губернатора всей Сибири; в 1821 году ему позволили приехать в Петербург, а после восстания масонов-декабристов, заподозренный в соучастии, дал подписку о неучастии в деятельности запрещенных законом масонских организациях.

Вроде бы и можно было закончить на этом исследование деятельности Сперанского при императоре Александре Первом, если бы не тот факт, что масонское дело Сперанского живет, процветает и опасно развивается в 21 веке в России, и мы все этому свидетели.

Наиболее наглядно эта живучесть видна на примере многих современных исследователей истории, которые дружно “почему-то” пишут исключительно хвалу Сперанскому… Не уверен, что все эти сотни авторов имеют низкий интеллектуальный уровень и не удосуживаются провести своё исследование и слепо копируют ещё советские антимонархические штампы о талантливом Сперанском. Не уверен, что все эти сотни авторов являются масонами или по заказу масонов защищают всеми средствами лжи своего духовного “брата”. Скорее всего, мы наблюдаем смесь исторической неграмотности с конкретной заинтересованностью.

Забавно наблюдать, когда десятки авторов много раз умиляются письмами Сперанского дочери, теще, но не обращают внимания на главное; они стараются добросовестно отразить исторические факты, но “забывают” или боятся дать им комментарий, их объяснить, или им приходится изгаляться – напрягать фантазию и врать. Вот, например, с какими знаниями выходят наши дети из школы, прочитав учебник истории для старшеклассников А. Н. Захарова и А. Н. Боханова 2006 года:

“Против Александра Первого стала складываться мощная аристократическая оппозиция. Надвигалась новая война с Францией, и царь пожертвовал Сперанским – отправил его в ссылку”.

Как видим отклонения от правды существенные – во-первых, оппозиция была не против императора, а против Сперанского, и из-за него уже недовольство императором. И во-вторых, ни одного слова об измене и предательстве Сперанского и его заговоре, а ведь речь не идёт о какой-то одинокой личности, страстно желающей власти, а о попытке захвата власти с целью принципиального идеологического переустройства России, этот заговор имел идеологическую основу.

Бывают у исследователей – поклонников Сперанского совсем странные выводы – Л-Г-М: “В результате придворных интриг в 1812 году обвинен (Сперанский) в государственной измене, попал в опалу, был сослан…”, но этого тройке авторов показалось мало, и они решили дополнить: “Падение Сперанского содержит в себе элемент некой сокровенной до сих пор тайны, с обертонами сугубо личных, интимных”. Как это понимать?

Никто ни у кого женщину не уводил, Сперанский стал рано вдовцом и больше семью не создавал.

Остается модная гламурная тема… Понятно, что с “творческими” выводами трёх авторов понесло, ложные выводы с интригами патриотов показались им недостаточны, и они напоследок решили ещё бросить комок мерзости в российского императора, вероятно, в отместку за ссылку их любимца.

Я не могу так стильно и витиевато ловко по-сперански обсуждать эту тему и скажу, возможно, прямолинейно и грубо, но правдиво – уверен, что императора Александра I точно не интересовал выход толстой кишки Сперанского.

Непосредственно отечественную войну 1812 года, военные действия рассматривать не буду, ибо на тему победы русского духа и русского оружия написано много прекрасных книг, исследований.

Стоит только отметить в связи с этой датой, что последние годы 2007–2008, когда масоны стали легализоваться и бороться за власть в России, ходят упорные слухи, – что на очередных выборах в 2012 году они постараются взять реванш за поражение республиканской армии Наполеона ровно 200 лет назад, хотя Февральскую революцию 1917 года они совершили, то есть – реванш и захват власти в России у них уже был. Со Сперанским мы не прощаемся, ибо будем за ним наблюдать в период восстания масонов-“декабристов”.

В дальнейшем своём исследовании буду обращать внимание на те важные фрагменты и тенденции истории России, на которые другие исследователи “почему-то” не обращают внимания или боятся озвучивать.

В следующей главе продолжим наблюдать историю России при правлении Александра Первого и за его попытками решить важные вопросы возникшие по вине его бабушки Екатерины “великой”.