Василий Розанов олицетворял собой большой слой русской ин– теллигенции этого периода. Одни вообще не обращали внимания на еврейский вопрос, другие обращали и преклонялись перед евреями, третьи, обнаружив некоторые истины – не знали что делать. Могла ли российская интеллигенция в этом состоянии и в этой ситуации во всём разобраться и не допустить или предотвратить революцию, унесшую многие миллионы русских жизней? Ответ здесь очевиден и печален, и Розанов этому является прекрасным примером. Вообще жизнь Василия Розанова для многих может быть поучительной притчей.
В 1914 году все издательства, которые, как оказалось, – были уже исключительно в руках “прогрессивных” людей, – объявили Розанову бойкот и перестали его издавать. Демократическое общество во главе с Гиппиус подвергло Розанова жестокому остракизму и трети– рованию, и появилось много грязных анекдотов о Розанове. Больше всех старался некто Н. П. Ашешов, который написал много статей, о которых всё говорит название одной из них – “Всеобщее презрение и всероссийский кукиш”. Розанов стал проедать накопленные деньги и залезать в долги. Для него начался кошмарный период жизни, который закончился только с его смертью. Ему удалось издать только несколько работ – “Мимолётное” и “Война 1914 года и русское возрождение”. Семья у Розанова была большая и накопленные деньги заканчивались, а заработать не давали.
В 1916 году Розанов зло констатировал: “умри с голоду, если не социалист”. Помните принцип-аксиому в ранее изученной главе о “Тайне…” – умри от рук террориста или умри с голоду, – если против гегемонов. Но самое страшное для В. Розанова было ещё впереди, после 1917 г. … Весной 1917 года после Февральской революции Розанов у книгоиздателя И. Д. Сытина отчаянно вопрошал:
“Как же это мы просмотрели всю Россию, прогуляли всю Россию…”.
Старшая дочь Розанова Татьяна Васильевна рассказывала о начале Февральской революции:
“В то время мы уже жили на Шпалерной улице, в доме 44, кв. 22. Мы могли наблюдать, что происходило, так как на нашей улице впервые затрещали пулемёты – тогда три дня к Петрограду не подвозили хлеба… Однажды к нам ворвались в квартиру трое солдат, уверяя, что из наших окон стреляют. А когда они ушли, была обнаружена пропажа с письменного стола у отца уникальных золотых часов”.
В 1918 году В. Розанов, поняв – кто в России совершил револю– цию и захватил власть, и кто теперь в России Хозяин писал критику А. А. Измайлову:
“Я не понимаю: евреи или не понимают себя, или забыли свою историю, или слишком развращены русскими. Иначе ведь они должны бы, уже со статьей в “Новом Пути” (по делу Бейлиса о крови), – обнять мои ноги. Я же чистосердечно себя считаю… почти не “русским писателем”, но настоящим и воистину последним еврейским пророком”.
И Розанов начал это напоминать и доказывать евреям. Под гнетом голода и нищеты, сильно переживая за семью, – В. Розанов в отчаянии и безысходности стал ломаться, отступать, сдаваться. Но его проигрыш или пленение победителям уже было не нужно, они наблюдали и мстительно наслаждались.
Будучи в катастрофическом материальном положении Розанов писал в письме Струве (1918 г.):
“Самый “социализм их”, как его ненавижу, все-таки замечателен: все-таки ведь социализм выражает мысль о “братстве народов” и “братстве людей””.
Жалко и больно наблюдать, и осуждать Розанова невозможно. В. Розанов Голлербаху (1918 г.):
“Христианство может быть только разрушено. Это – система мысли, и спасения христианству нет никакого. Затем, в печати, я уже только хитрил, хитрил много, ради цензуры и глупых читателей. Но во мне са– мом оно было совершенно разрушено, до основания, до песчинки”.
Но победители-захватчики Розанову не верили… – предал когда-то.
В. Розанов старался понравиться “власть захватившим” и для пущего доказательства “вернулся в 1909 год” и написал книгу “Апокалипсис”, которую назвал – “инсуррекция против христианства”. Казалось бы, – человек в 62 года должен к концу жизни больше задумываться о вечном и быть мудрее, но это не касается Розанова:
“Я же думаю, что “дела плоти” суть главное, а “дела духа” – так, одни разговоры. “Дела плоти” и суть космогония, а “дела духа” приблизительно выдумка. И Христос, занявшись “делами духа” – занялся чем-то в мире побочным, второстепенным, дробным, частным… Еда, питьё, совокупление. О всём этом Иисус сказал, что – “грешно””.
Эта помощь Розанова захватчикам России не нужна была – они были у власти и что хотели, – то и делали: топили и расстреливали сотни и тысячи православных священников. Наступил 1919 год.
Василий Розанов писал Гершензону:
“Голодно. Холодно. Кто-то добрый человек, разговорясь со мною в бане, сказал: “В. В., по портрету Бакста – у Вас остались только глаза”. Я заплакал, перекрестил его и, поцеловав, сказал – “Никто не хочет помнить”. Он назавтра прислал целую сажень чудных дров, крупных, огромных… Собираю перед трактирами окурки: ок. 100–1 папироса. Затянусь и точно утешен”.
Не мог в этой ситуации В. Розанов не вспомнить свои восторженные гимны террористам и революции в 1905 году:
“Сгорели в пожаре Феникса отечества религия, быт, социальные связи, сословия, философия, поэзия. Человек наг опять. Но чего мы не можем оспорить, что бессильны оспаривать все стороны, – это – что он добр, благ, прекрасен”.
И вот В. Розанов – наг… – и Жизнь оспорила и жестоко доказала. Когда-то В. Розанов на пике своей любви к евреям, любуясь своим портретом, с видом великого мудреца бросил фразу:
“Только болваны – всемирные историки не догадываются, что без “жидка” гаснет всемирная история”.
Вот теперь-то Розанов точно понял роль “жидка” в истории человечества…
Розанов к концу жизни также понял, что Николай Гоголь – великий, и что он – В. Розанов Николаю Гоголю позорно проиграл, Розанов писал Струве:
“Я всю жизнь боролся и ненавидел Гоголя: и в 62 года думаю: “Ты победил, ужасный хохол”. Нет, он увидел русскую душеньку верно, хотя и пробыл в России всего несколько часов”.
Ещё несколько лет до этого письма в записях Розанова появилась такая фраза о Гоголе:
“выразил всю суть России. А ведь почти и не жил в ней, нехристь…”.
На этот раз он Гоголя “нехристью” уже не называл. В тот период в письме Мережковскому Розанов писал-умолял:
“Творожка хочется, пирожка хочется”.
“Почему-то” Гиппиус с мужьями: Мережковским и Философовым при новой власти совсем не бедствовали. В. Розанов в письме Философову:
“Господи, неужели мы никогда не разговеемся больше душистой русской Пасхой; хотя теперь я хотел бы праздновать вместе с евреями и с их маслянистой, вкусной, фаршированной с яйцами щукой”.
Грустно, жалко…
Судя по мемуарам Гиппиус (“Задумчивый странник”) – “прогрессивные” и “интеллигентные” люди знали положение Розанова не только из его писем, но и наблюдали – как он страшно худой и согбенный собирает у трактиров и бань окурки, как он смертельно нищенствует, но никто ничего не предпринял, наблюдали, сплетничали, получали удовольствие. Хотя из тех же мемуаров видно, что никто из них в таком катастрофическом положении не был.
А патриоты, к которым последние годы примкнул Розанов? – Через несколько месяцев, после того как “прогрессивные” и “интеллигентные” люди пришли к власти, они часть патриотов тут же расстреляли, часть покинули Россию, часть ушло в Белое движение сражаться с захватчи– ками, часть пыталась спрятаться. М. О. Меньшиков уехал из столицы вглубь России, но его комиссары быстро нашли и расстреляли, откровенно сказав – за статьи, оставив сиротами на голодную смерть шестеро маленьких детей. О всех всё помнили, а если упускали – им напоминали “добрые” аптекари и ростовщики. Сразу был арестован председатель “Союза Русского Народа” Дубровин и издатели патриотических газет – Полубояринова и Глинка-Янчевский, магазины патриотических книг были сожжены. Помочь было некому. Положение Розанова ещё более ухудшалось: по-прежнему тяжело болела его жена, его 15-летнего сына комиссары “забрали” в Красную Армию, и естественно – никто родителей согласия на малолетнего не спрашивал. По дороге на фронт сынишка Розанова умер в вагоне от сыпного тифа. Одна из дочерей Розанова была уже в монастыре, и после всех трагических событий покончила жизнь самоубийством.
У Розанова уже не было ни моральных, ни физических сил, горе его парализовало. Сломленный и уничтоженный он делал последнюю попытку спасти от смерти оставшихся родных и, осознавая свою скорую кончину, Розанов написал в своём предсмертном завещании:
“Веря в торжество Израиля, радуюсь ему, вот что я придумал. Пусть еврейская община в лице московской возьмёт половину права на издание всех моих сочинений и в обмен обеспечит в вечное пользование моему роду племени Розановых честною фермою в пять десятин хорошей земли, пять коров, десять кур, петуха, собаку, лошадь, и чтобы я, несчастный, ел вечную сметану, яйца, творог и всякие сладости и честную фаршированную щуку. Верю в сияние возрождающегося Израиля и радуюсь ему”.
Это провозглашение своей радости по поводу победы и возрождения Израиля в России – Розанову не помогло. Его враги понимали, что он это написал от безысходности, и злорадно посмеивались. Фактически семья Розановых жила только тем, чем мог помочь Павел Флоренский, сам находившийся в катастрофическом положении и перед арестом.
В 1910 году В. Розанов писал:
“Неужели все, что идут по улицам, тоже умрут? Какой ужас… Смерти я совершенно не могу перенести”.
Теперь этот момент приблизился к Розанову совсем близко.
Заметив, что Розанов уже не собирает окурки и нигде его не видно “прогрессивные” и “интеллигентные” люди стали делать предположения… – самое вероятное: наконец-то его расстреляли в Чека и или умер от голода. Чтобы в этом убедиться, любопытная Гиппиус, несмотря на свои неоднократно заявленную ненависть и презрение к Горькому, написала ему письмо именно с этим вопросом – правда ли что расстрелян чекистами Розанов? Об этом Гиппиус сама рассказывает в своих мемуарах. Этот “сущий чёрт”, как называл Розанов в мирные и благополучные годы Гиппиус, своим злорадным любопытством оказала Розанову небольшую услугу. – Горький решил ответить Гиппиус по существу и через комиссаров навёл справки. Когда же оказалось, что Розанов ещё жив, но лежит в тяжёлом состоянии в Сергиевом Посаде и его семья страшно бедствует, то Горький передал дочери Розанова немного денег, которых затем хватило на обустройство похорон.
Зимой 1919 года Василий Розанов умер. Плохо на душе, тягостно от этой печальной истории, и по-человечески искренне жалко. А ведь таких историй в этот период в России были многие миллионы.
“Получил от Н. А. Бердяева письмо с извещением смерти В. В. Розанова: “Умер Розанов. Ужасно, что негде даже написать о нём””, – писал Э. Ф. Голлербах.
И Голлербах написал письмо дочери Розанова, чтобы она рассказала о последних днях её отца, и она ответила подробно:
“Два месяца он болел параличом. У него не действовала левая часть тела. Надо было усиленное питание, но его не было, достать было не возможно… последние дни, я 18-летняя, легко переносила его на руках, как малого ребёнка…
Страшная перемена произошла в нём, великий перелом и возрождение. Смерть его была чудная, радостная… Вся смерть его и его предсмертные дни была одна Осанна Христу. “Обнимайтесь вы все… Целуемся во имя воскресшего Христа. Христос воскрес!”. Он четыре раза по собственному желанию причастился, один раз соборовался, три раза над ним читали отходную. Во время неё он скончался… Без всяких мучений”.
В последний путь Розанова провожал священник П. Флоренский.
Такое же письмо дочь Розанова ещё ранее написала Мережковскому, поэтому о картине смерти Розанова знала и жена Мережковского – З. Гиппиус и всё “прогрессивное общество”.
“Да, умер. Ничего не отверг, ничего не принял, ничему не изменил… – писала с какой-то обидой, горечью и разочарованием “сущий черт” Гиппиус. – Вот почему показалось нам горьким мучительное длинное письмо дочери, подробно описывающее его кончину, его по– следние дни. Кончину ”Христианскую”, самую “православную”, на руках Ф., …под шапочкой Преподобного Сергия. Что могла шапочка изменить; да и зачем ей было изменять Розанова? Он – “узел, Богом связанный”, пусть его Бог и развязывает”, – писала язвительно Гиппиус.
Как видим – смерть Розанова именно своей “христианской” окра– ской оставила “горькое” впечатление и испортила настроение “про– грессивной интеллигенции”. Поэтому эта “интеллигенция” решила, что так не должно быть – раз Розанов навредил ей даже характером своей смерти, то необходимо отомстить ему и этим подсластить свою горечь; да и вообще – ведь не дай Бог – кто-то сделает неправильные выводы из смерти Розанова.
Видимо долго думали лучшие умы над какой-нибудь кощунственной ложью. Гиппиус, вероятно, вспомнила, что Розанов когда-то очень выпрашивал у неё засушенного жука-скарабея и при этом признался, что усердно работает над изучением древнего Египта и собирает различные египетские вещицы. И “цивилизованные” придумали целую легенду, о которой рассказала в письме Голлербаху дочь Розанова:
“Будто бы Розанов перед смертью же действительно причастился, но после сказал: “Дайте мне изображение Иеговы”. Его не оказалось. “Тогда дайте мне статую Озириса”. Ему подали и он поклонился Озирису… Это – евреи: Гершензон, Эфрос и др. Буквально повсюду эта легенда. Из самых разнообразных кружков… Испугались, что папа во Христе умер, и перед смертью понял Его. И поклонился Ему”.
(Эфрос Абрам Маркович 1888–1954 гг. – видный “деятель” советской культуры, искусствовед, псевдоним – Россций. Гершензон Михаил Осипович – “более” видный деятель советской культуры: возглавлял Всероссийский союз писателей, председатель Лит. Секции Госуд. Академии художеств).
“З. Н. Гиппиус вскоре после смерти Розанова передала мне от слова до слова рассказы про Иегову и Озириса, присоединила к нему ещё Аписа, Изиду и Астарту” (всех Богов каких только знала), – вспоминал Голлербах.
“А как там у Вас приняли папину кончину?”, – спросила в конце письма дочь Розанова Голлербаха. “У нас приняли эту смерть вот как. В “Доме Литераторов”, где обычно вывешивались известия о смерти самого маленького журналиста, на смерть Розанова не откликнулись ни чем: никакого “вечера памяти”, никакого доклада, даже панихиды не было…”, – отвечал Голлербах.
В конце этого же года – 1919-го супружеская тройка: Гиппиус, Мережковский и Философов не стали рисковать с непредсказуемыми и опасными, как лезвие бритвы, большевиками и, прихватив с собой своего секретаря В. А. Злобина, под видом командировки поехали в западные области России и – убежали в Польшу. В Польше эти “гонимые судьбой и большевиками “мученики” озвучили “правильные” “домашние заготовки” – о миссионерской роли поляков и Польши в истории и судьбе всего человечества, что Иосиф Пилсудский – это пророк польской нации и образец для других и т.п. И поляки “купились” на эту лесть, ласкающее их эго, – и славная тройка с присоединившимся к ним кровавым террористом Савинковым фактически стали советниками главы Польши, читали лекции в различных городах Польши, финансировались польским правительством, получили квартиры, наняли прислугу – в общем опять были в масле, сметане и творожке.
Голлербах рассказывал, что через четыре года после смерти Розанова, т. е. – в 1923 г, он бегал по различным редакциям и просил напечатать какие-то произведения Розанова, но все отказали – боялись комиссаров. А комиссары ненавидели и мёртвого Розанова, и память о нём хотели стереть навсегда – даже могилу Розанова уничтожили.
“В 1923 году кладбище в Черниговском монастыре было срыто, и, несмотря на официальную охранительную бумагу от Реставрационных мастерских в Москве, – могилы К. Леонтьева и В. Розанова уничтожены. Чёрный гранитный памятник Леонтьеву разбит в куски, а крест на могиле Розанова – сожжён”, – отметил в своём исследовании Александр Николюкин.
Победившие “марксисты” расправлялись даже с мёртвыми.
Если мы перейдем в современность и спросим, – как теперь еврейские идеологи относятся к В. Розанову? На этот вопрос Я. Рабинович из Израиля дает предельно простой ответ:
“К Розанову никаких претензий нет и быть не может: жил, думал, как хотел, саморазоблачался, ошибался, из-за дела Бейлиса “поехала крыша” и пострадала репутация, из-за чего потом много каялся…”. – Как ловко и просто для неграмотных…
Теперь, когда мы достаточно подробно изучили жизнь и творчество В. В. Розанова, не совсем понятно – почему еврейские идеологи в начале XXI века решили сделать из Розанова великого философа и противопоставить его действительно великим – Соловьёву, Флоренскому, Ильину… Опять понадеялись на хроническую неграмотность русских интеллигентских “масс”…
В последних главах мы глазами и умом Розанова наблюдали происходящее в России – и лишний раз увидели ту страшную трагедию, которая произошла в России.
Заканчивая эту главу, следует сказать ещё несколько слов о Розанове. С одной стороны, мы видим беспомощность и трагедию русской интеллигенции, не способную ни “силой” своего ума ни соответственно – “силой” воли противостоять агрессии в информационной войне, и не способную достойно возглавить и повести свой народ. И вот результат. А также результат игр в демократию, свободу и в “прогрессивных”.
Личность Розанова неоднозначна и вызывает много оценок, в том числе и немало положительных. На его примере мы видели мучительный путь “проб и ошибок” к правде. Он был похож на большого ребёнка, очень любознательного, готового заглянуть в любопытстве и под юбку и в древнейшие манускрипты – “Отчего я так люблю детство? Такое дождливое, тягучее, осеннее детство? Люблю”, – писал в 57-летнем возрасте Розанов. Он подкупал своей прямотой и искренностью –
“”навязались” и не отвязываются (мысли). Так одна очень грязная мысль мучит меня лет 10. Смешная, забавная, “и вообразить нельзя””.
Был прав в оценке В. Розанова Н. Бердяев, говоря о нём – “гениальный обыватель”. Розанов смаковал всеми органами чувств эту обывательщину, и находил в ней много прелести и мелких мудростей. Иногда В. Розанов высказывал очень глубокие антилиберальные мысли:
“Устраните берега, и река разольётся в болото”.
Розанов написал много интересных лирических и исследовательских книг. Интересна и малоизвестна его книга “О подразумеваемом смысле нашей монархии” (1912 г.). А среди интересных книг самая глубокая и полезная для последующих поколений – это, несомненно, его “Обонятельное и осязательное…”. Эффект этой книги в прекращении древних еврейских ритуалов в России на долгое время был весомый, если не решающий.
На поставленный в начале всей этой темы вопрос – могла ли российская интеллигенция в этот период понять опасность технологии “свободы” “Тайны…”, эффективно противостоять вражеским идеологам, вражеской идеологии и защитить Россию, свой народ и себя – В. Розанов своим примером, своей жизнью и трагической судьбой дал яркий и убедительный отрицательный ответ – НЕТ. Россия и русский народ были обречены на БЕДУ, – не было в России в самый тяжелый период истории “Достоевских”, а были “Розановы”, а большинство – и того хуже, Розанов всё-таки прозрел ещё до революции, а не революция его прозрела…
После прозрения у Розанова была единственная надежда спасения России – на Царя, на русского императора и его окружение, и с иерархической верхушкой российского общества, с верховной элитой и её проблемами мы познакомимся далее в этой книге. А после этой темы нам следует рассмотреть два важных события происшедших в 1911 году: “дело Бейлиса” и убийство еврейским террористом П. А. Столыпина.
Суд по обвинению еврея Бейлиса в умышленном умерщвлении украинского мальчика состоялся в 1913 году, но поскольку мы этой темы частично уже касались в этой главе, рассматривая судьбу В. Розанова, то в следующей главе это знаковое событие в истории России рассмотрим.